Потому что ещё на Ганнибале стало ясно: безумие даёт силу. Не просто слепую ярость, а нечто близкое к боевому экстазу. Это первобытный ресурс, что бьёт изнутри, как расплав из вулкана. В бою эта энергия способна стать серьёзным преимуществом. Потери, боль, физические ограничения — всё отступает, когда включается эта ярость. Она ведёт вперёд, ломая всё на пути.
Но вот трогать её напрямую — нельзя. Стоит вытащить всю эту тьму наружу — и от бойца останется только пустая оболочка. Надёжный боец превратится в уставшего пенсионера с крыльями.
Однако и замки не вечны. Стоит перегрузить психику — и защита слетит. Слишком сильный эмоциональный удар, псионическая встряска, взлом щитов — и пломбы не выдержат. Тогда вместо усиленного бойца я получу бесконтрольную, яростную катастрофу с крыльями, когтями и одержимым сознанием. Она не будет различать своих и чужих.
Поэтому Рвачей теперь придётся держать под постоянным наблюдением. Регулярная проверка ментального состояния станет не рекомендацией, а необходимостью. В противном случае весь этот отряд может стать оружием, которое взорвётся в собственных руках.
— Придётся организовать регулярную диагностику психического состояния, — бормочу себе под нос, утирая пот с виска после очередного пациента.
Рома подходит, подаёт мне кувшни с водой. Я пью, не отрывая взгляда от следующего в очереди. Он нервничает. Молодой, недавно сформировался. Смотрит на меня, будто я хирург, а он — пациент без наркоза.
— Остынь, ветеран, — подмигиваю. — Я умею делать это без боли. Обычно.
Ох, давно я так не уставал. Даже не заметил, как очередь иссякла. Впрочем, полезная нагрузка — если делать разово, вполне терпимо. Голова, правда, немного кружится, но недолго. Обесточил пластыри — и снова бодр, как огурчик.
Я поворачиваюсь к Роме:
— Всё. Теперь можете заняться патрулированием города. Формируйте тройки, чередуйтесь по секторам, не расплывайтесь.
Он дергает крыльями.
— А что нам делать, если вдруг встретим… Багрового Зверя?
Я усмехаюсь, чуть поднимаю брови:
— Вы его не встретите. Не тот сегодня день. Ну а если всё-таки встретите — дайте ему жареную утку. Или, не знаю, погладьте. Он хоть и пёса, но, может, и замурлыкать от удовольствия — так вы не пугайтесь.
Рома смотрит так, будто я только что предложил ему обняться с Демоном прямо на городской площади. Глаза у него делаются размером с тарелки.
— Хорошо, что ты не задаёшь вопросов по поводу малого, — хмыкаю я.
Он вздыхает, опуская взгляд:
— Городская стража всё ещё может просканировать наши мысли. Я не хочу подставлять тебя, брара.
Я киваю, на этот раз уже серьёзно.
— Ты прав. Поэтому в патрулях держите ухо востро и внимательно следите за городской стражей. Если начнут ходить за вами хвостом — немедленно доклад мне. Если попытаются спровоцировать конфликт — ни слова в ответ, ни жеста. В таких ситуациях — либо поднимаетесь в воздух и уходите, либо уноситесь прочь на своих двоих. Без столкновений, без геройства. Это ясно?
Рома коротко кивает, как солдат, принявший приказ.
Я же направляюсь в свою резиденцию. Усталость я подавил энергоподпиткой, но мозг еще не перегрузился. Ставить ментальные замки выматывают сильнее, чем драки с Демонами.
На пороге усадьбы встречаю двух сияющих, почти светящихся от эмоций дам — Ольгу Валерьевну и Гюрзу. Видимо, вернулись с экскурсии.
— Как прогулялись, сударыни?
— Ох, Данила Степанович, какой красивый город! — восклицает Ольга Валерьевна, с неподдельным восторгом. — Всё такое настоящее! Старинное, но при этом живое! Я взяла интервью у горожан.
Гюрза согласно улыбается.
Я киваю, бросаю взгляд на тавров, сопровождающих великую княжну и леди-дроу.
— Позже я с радостью послушаю о ваших впечатлениях, Ольга Валерьевна, — бросаю через плечо. — А сейчас мне нужно поговорить с кое-кем, прошу простить.
— Конечно, Данила Степанович.
Я заваливаюсь в кабинет, даю распоряжение привести пленных. Через пару минут Габриэлла и Архила входят, потрясая браслетами. Сейчас за ними поглядывает Змейка из стены, но когда у нее нет такой возможности или она на задании со мной, то пленников запирают в гостевых покоях.
— Соскучились по нам, король Данила? — Габриэлла разглаживает на груди платье, выделенное ей Лакомкой. Белый шелк соблазнительно струится по телу леди.
— Именно поэтому вы приглашены на мою дуэль с вашим братом, леди Габриэлла. И вы, сир Архил, тоже. Будете присутствовать как мои официальные пленники. Разумеется — с браслетами, но одежду вам подберут любую, какую пожелаете.
Архил подаётся вперёд, вспыхивает, как костёр:
— Я не собираюсь участвовать в этом позорище! Меня туда волоком не затащишь, Филинов!
Я даже не моргаю. Просто спокойно смотрю на него:
— А вас и не спрашивали, сир. Или сами пойдете, или вас туда за ногу притащат.
Он уже готов разразиться тирадой, но Габриэла кладёт руку ему на локоть. Останавливает. Делает шаг вперёд, смотрит на меня с неуверенностью, которая пробивается сквозь броню из гордости и высокомерия.
— Вы… вы правда собираетесь драться с моим братом?
Я пожимаю плечами, хмыкаю:
— Верно, леди.
Она округляет глаза:
— Но зачем?
— Если я одержу победу, то получу Южные угодья.
Архил и Габриэлла с грохотом роняют нижнюю челюсти:
— Южные угодья? Спорные, никому не закреплённые, лакомые куски?
— Ага.
Они переглядываются.
— Ну а если Анегл проиграет, вы останетесь моими пленниками. И мы снова сядем вместе с вашими лордами и начнём думать, что же с вами делать.
Габриэла смотрит с тревогой:
— Вы же уже догадываетесь, что будет на дуэли, — говорит она тихо, почти шёпотом.
Я не меняюсь в лице. Смотрю ей прямо в глаза.
— Я предполагаю, что будут хлопоты, — отвечаю ровным голосом, как будто обсуждаем список покупок.
Она качает головой, не понимая.
— И всё же вы рискуете, — говорит златокрылая леди. — Зная, с кем придётся иметь дело. Зная, какие силы будут задействованы. Зная, как ваш противник будет играть против вас…. Почему, король Данила?
Я улыбаюсь краешком губ.
— Потому что риск пропорционален выгоде, — произношу честно. — А я умею считать.
Она не отвечает. Просто продолжает смотреть. Но я уже знаю — слова попали куда нужно.
* * *
Подготовка к дуэли идёт полным ходом. Я лежу на диване, неподвижно, с закрытыми глазами. Надо мной трудятся гомункулы, приращивая красное и белое крылья.
Боль умеренная. Я уже привык.
—