Необязательно быть такой, как Ариан. Еще есть Тристен, Бенедик и Мэллори. И Персеваль.
Ногти Риан впились в ее ладони.
– Как мы ее вернем? – спросила она.
Гэвин перепрыгнул с рюкзака на ее плечо. Риан сняла его и обняла обеими руками. Она была словно ребенок, цепляющийся за мягкую игрушку, но если это нужно, она так и сделает. Гэвин позволил себя обнять; размахивая длинным змеиным хвостом, он свесил голову на длинной шее за спину Риан. Увидев, как переглянулись Бенедик и Тристен, она еще больше почувствовала себя ребенком, и это ей не понравилось.
– Я не знаю, о чем вы двое молчите…
– Нам нужно идти дальше в Двигатель, – сказал Бенедик.
– Как ты можешь так говорить? – ахнула Риан.
Тристену, по крайней мере, хватило совести изобразить сомнения. Правда, Риан надеялась, что он не притворяется, что тут всему виной ее собственная подозрительность. Он откашлялся и тыльной стороной ладони провел по чисто выбритой щеке.
– Если бы Персеваль сейчас была с нами, она сама бы это предложила, – сказал он. – На карту поставлена не только ее жизнь, но судьба всего мира. И мы понятия не имеем, где она сейчас.
– А в Двигателе ее мать, – добавил Бенедик.
Другой человек, возможно, пояснил бы свои слова, но Бенедик предоставил Риан самой делать выводы – если она на это способна.
Кейтлин Конн – Главный инженер. И Риан понятия не имела, какими способностями та обладает. Неделю назад она бы сказала, что возвышенные подобны богам.
Она посмотрела на свои руки.
– Да пошли вы в космос, – сказала Риан и широким шагом прошла мимо Бенедика. Диафрагменная дверь шлюза раскрылась. Она изо всех сил старалась не топать, ведь Голове это бы не понравилось. Но если Персеваль похитил Прах, а Головы уже нет в живых…
Бенедик и Тристен – все, что у нее есть в этом мире. Даже если они сговорились воспитывать ее, словно родители.
За шлюзом начинался обычный коридор – маленький, заросший высокой травой. Косильщики сюда не заходили. Ноги Риан шуршали, раздвигая стебли; трава хватала ее за колени. Листья тянулись вслед за ее штанинами и рвались каждый раз, когда она делала шаг.
– Ну так давайте поживее, – бросила Риан через плечо. – Вы можете заставить меня идти, но я пойду так далеко, как смогу.
– Риан, нельзя идти беззаботно и не смотреть себе под ноги, – укорил ее Тристен.
И как только он это сказал, Бенедик крикнул:
– Стой! Ни с места!
Риан остановилась. Это был голос командира, и он настолько потряс ее, что она послушно замерла, подняв одну ногу. Она закачалась, восстановила равновесие, не уронив при этом василиска, а затем поставила ногу обратно в свой след.
– Гэвин, ты что-нибудь видишь?
– Да, – ответил он. Его голова пощекотала ее кожу ниже уха. Риан почувствовала, как движется его клюв, а затем и сам Гэвин, извиваясь, выскользнул из-за ее спины и снова уселся на ее плечо. – Слушайся Бенедика. Не бойся. Но только не шевелись, Риан.
Персеваль съела и выпила все, что ей дали. Она могла бы уморить себя голодом, чтобы доказать свою правоту, но это было бы глупо. Если бы Прах хотел что-то ввести в ее организм, ему не пришлось бы подмешивать препараты в ее ужин. Доказательством тому служила ее каждая неконтролируемая эмоция.
По крайней мере, ему хватило такта не смотреть на то, как она ест, – ну, по крайней мере, не через свой аватар, хотя его аморфная персона, возможно, окружала ее со всех сторон. И, кроме того, он дал ей свежую одежду и место, где можно помыться. Душ; горячая свежая вода. Вода из крана. Если она не чистая, то почти с любыми примесями разберутся симбионты.
Они справятся даже с искусственно созданным гриппом. Персеваль ничего не сказала Риан, потому что было бы жестоко заставлять ее тревожиться о том, что произошло не по ее вине, и о том, что она не в силах контролировать. Но Персеваль все равно это беспокоило.
Если Ариан заболела лихорадкой и умерла, то поделом ей. Но Персеваль не могла мечтать о том, чтобы отомстить всему Дому Власти – ну то есть могла, но решила так не делать – и, кроме того, Персеваль сказала Риан не все. Штаммы симбионтов в Двигателе и Власти разные. Возможно, что болезнь, с которой справится Персеваль (и Риан, в которой тоже есть симбионты Персеваль), станет смертельно опасной для всех, в ком течет кровь Дома Власти.
На ход эпидемии Персеваль могла повлиять не больше, чем Риан. Но волноваться ей это не мешало. Даже коктейль эндорфинов, в котором она купалась, недостаточно отвлекал ее внимание, и поэтому она постоянно напоминала себе, что нужно беспокоиться еще и об этом.
– Она чистая? – просила Персеваль просто для того, чтобы хоть что-нибудь сказать.
– Настолько, что ее можно пить, – ответил Прах. – Не бойся, серая вода – очищенная. Я помню сады, и я покажу их тебе, когда ты отдохнешь.
Он снова оставил ее в одиночестве – если не считать того, что его существо по-прежнему было прилеплено к ее спине.
Однако кабинка оказалась достаточно большой, чтобы в нее влезли и Персеваль, и Крыло, и она устроила себе праздник, насладившись горячим душем.
Персеваль высушилась с помощью теплого воздуха и пушистых полотенец, и подумала, что Прах, возможно, не так уж и плох. «Вот так, милая Персеваль, и начинается процесс отождествления заложника с похитителем», – сказала она себе.
Одевшись, она позвала его:
– Прах?
Раздался хрустальный звон, а затем отовсюду и ниоткуда зазвучал его голос:
– Крыло поведет тебя.
Эти слова должны были уничтожить все тепло, которое она ощущала, но сейчас она была под препаратами. Ее опьяняют вещества ее собственного организма. Если она сможет вывести эту эмоцию вовне, сделать ее чужой, тогда она в нее не поверит.
Она не могла в нее поверить. Она не могла доверять своим собственным желаниям, ей оставалось лишь одно – полагаться на свою внутреннюю дисциплину.
Персеваль молилась о том, чтобы ее дисциплина справилась со стоящими перед ней задачами.
– Мне не нравится то, что ты делаешь с моим мозгом, – сказала она, следуя по пути, указанному крыльями-паразитами. Это был серый коридор, в одной стене которого время от времени виднелись смотровые окна. Персеваль помедлила, бросила взгляд в одно из них, словно похищенная принцесса – в амбразуру. В окне было темно; наклонив голову под определенным углом, она могла различить части надстроек мира, подсвеченные солнцами, но свет не проникал внутрь, чтобы осветить место, где находилась сама Персеваль. Она была в глубине мира, и его голодные решетки поглотили весь доступный свет.