Он появился рядом с ней, внезапно возник под негромкий звук фанфар. Дешевый спецэффект. Она взяла себя в руки и не отстранилась.
– Сюда, – сказал Прах и изящным жестом указал ей путь.
Когда Персеваль подошла к двери, та скользнула вбок, открывая проход.
Еще один план Персеваль провалился, и поэтому она сделала так, как ей было приказано.
Он обещал ей сад.
И сад он ей подарил.
Перейдя через порог, она оторвалась от пола, но Крыло поддержало Персеваль, своими взмахами медленно подняв ее в воздух. Здесь был свет – холодный, отраженный и размытый, а не твердый, плоский и водянистый, как в саду Бенедика. А деревья…
Этот трюм – этот рай – обладал всем строгим древним изяществом японского сада, которых в Двигателе было немало. Но ни один из них не обладал такими размерами, и ни в одном из них в отсутствие четкой силы тяжести не росли деревья древние, как сам этот мир. Их мощные стволы извивались, словно змеи, их кора и листья складывались в мозаику из текстур и цветов. Здесь были гладкие деревья с красной корой и деформированными лиловыми веточками и искривленный серый монстр, гибкие золотистые ветви которого раскачивались от малейших колебаний воздуха. Одно дерево было зеленым, словно его, от земли до кончиков листьев, вырезали из нефрита; с его ветвей свисали источавшие мощный аромат фиолетовые цветы, с которых слетали лепестки. Здесь были и другие растения, которые образовывали каскады и ковры из цветов.
Это пространство пересекали скрученные пролеты, которые объединялись в миниатюрные парки и разделялись, словно рукава реки, – огромная спиральная филигрань, вокруг которой Крыло несло Персеваль. Она слышала, как крылья – не ее собственные – бьют по воздуху, а когда она направила Крыло обратно, Прах поднялся в воздух и поравнялся с ней. Его крылья были очень похожи на те, которые Ариан отсекла от Персеваль, – перепончатые, мягкие и пыльные, покрытые нежными волосками.
Персеваль хотела их потрогать. Она отругала себя и снова подумала о том, что на самом деле это желание – не ее собственное.
Но, с другой стороны, откуда ей это известно? Откуда ей, в конце концов, известно, какие желания – ее собственные, а какие внушены ей извне? Возможно, подумала Персеваль, ей все равно захотелось бы потрогать их, ведь они так похожи на те, которые она утратила.
– Что думаешь?
Персеваль расправила крылья и позволила им нести ее.
– Всему этому нет места на планете, – сказала она. – Никто и не предполагал, что все это однажды окажется на земле.
– Она не только смелая, но и умная, – сказал Прах. – Те, кто сделал меня, – те, кто сделал Исрафеля, главной и лучшей частью которого я являюсь, – создали это, чтобы своим видом оно вдохновляло всех. Кроме того, это лаборатория. Деревья – не все, что растет в моем саду.
Поток теплого воздуха коснулся лица Персеваль. Она наслаждалась полетом, движением – и не верила своему ликованию. Если Прах может вызвать у нее чувство…
Неужели он навсегда лишил ее радости? Или заставил усомниться в ней, что, в общем, одно и то же?
– Эти слова наводят на определенные размышления, господин Прах.
– Иаков, возлюбленная, – сказал он, и конец одного из его крыльев коснулся Крыла, когда Прах стал набирать высоту. – Следуй за мной.
Что еще ей оставалось? Она выполнила тот же поворот с планированием, что и он, – ловко, словно на своих собственных крыльях. Она чувствовала ветер перьями, ощущала, как он давит на крылья сверху и снизу. Лететь в невесомости – совсем не то, что в среде, где есть сила тяжести. Здесь вся энергия превращалась в скорость.
Они пронеслись мимо одного из изогнутых мостов толщиной с дерево, задевая листья кончиками крыльев. Прах летел стремительно, и Персеваль прикладывала все усилия, чтобы не отстать от него. Значит, это гонка.
Она может наслаждаться соревнованием. Это она себе позволит. Особенно если представит себе, как бьет его крылом, заставляя его врезаться в деревья.
Она изгонит из себя ту свою часть, которая поморщилась от этой мысли.
А затем Прах нырнул, и она села ему на хвост – до тех пор, пока он резко не замахал крыльями, создавая обратную тягу. Персеваль едва не пролетела мимо, почувствовав, что ее резко сдавили тиски гравитации.
Но в детстве она на спор летала в разрушенных трюмах, где сила тяжести могла меняться без предупреждения, и поэтому справилась – и справилась бы даже без помощи Крыла. Вслед за Прахом Персеваль пролетела между деревьями и неожиданно оказалась на поляне, где, похоже, сила тяжести действовала. Ноги Персеваль легко, словно перышки, коснулись земли.
Стоявший рядом Прах – уже бескрылый – поправил свой костюм.
– Отлично, – сказал он.
Она бы возгордилась, услышав подобную похвалу от матери – и даже от Тристена или Бенедика. Ей захотелось раздуться от гордости.
– Я не буду искать твоего одобрения, – сказала Персеваль, сжав кулаки и вздернув голову. – Не заставляй меня мечтать о нем.
Прах бросил взгляд вбок и подмигнул ей.
– Следуй за мной.
Она так и сделала, и он повел ее под деревом, на алых ветках которого висели любопытные чудны́е фрукты опалового цвета, от которых исходил запах тухлого мяса. Ветки деревьев оплели ползучие побеги с огромными, приторно-сладкими цветами, похожими на ипомею.
Прах повел ее вокруг ствола, на лестницу под аркой. Лестница привела их под землю, и они начали спускаться по спирали в темноту – или в то, что было бы темнотой, если бы на втором пролете Прах не засветился мертвенно-бледным сиянием. Свет был серебристый, он концентрировался в ладонях Праха, и благодаря ему Персеваль прекрасно видела, куда ей идти.
Спускались они долго.
– Что это за путь? Куда мы идем? – один раз спросила она, но он лишь улыбнулся ей; необычный свет создавал над его глазами жуткие тени.
– Чуть дальше, – ответил он. – Чуть ниже.
«Может, он собирается меня изнасиловать?» – подумала Персеваль. Возможно, эта мысль должна была прийти ей в голову раньше, но она не привыкла думать о подобных вещах. Она поклялась, что будет сопротивляться изо всех сил, если он поднимет руку.
Но вот вопрос: думает ли машинный разум о сексе?
Персеваль понятия не имела. И поэтому наблюдала за ним.
Судя по эху, она понимала, что впереди открытое пространство, и, когда они дошли до конца лестницы, тусклый свет ее спутника растворился во тьме.
– Я пришел, – объявил Прах.
«Не сказал ли он это ради меня?» – подумала