– Если бы вы признались, я бы нисколько не удивился, а так… – Врач, нахмурившись, встает, медленно шагает в другой угол комнаты, сцепив руки за спиной. Подойдя к шкафу, зачем-то открывает и закрывает дверцу.
– И всё же, – говорит он, обернувшись, – почему вы не защищались? Почему не нейтрализовали террориста? В ваших руках был инструмент, который мог сойти за оружие. Мы просмотрели записи с камер: вы просто замерли на месте.
– Я… Я не мог. Как будто что-то меня останавливало…
– Ну, позвольте. – 015-й вновь проходит по комнате, садится на стул, закинув ногу на ногу. – Как это: что-то останавливало?
– Будто внутри… – 501-й невольно накрывает ладонью солнечное сплетение.
– Внутри, значит. – Врач одной рукой поглаживает тонкую шею, смотря в потолок. – Известно, что вы до недавнего времени работали в Надзоре. Во время первого патруля произошел инцидент с незарегистрированной девочкой, после которого мы с вами, как помните, встречались. Тогда вы так и не ответили, почему не смогли выстрелить…
Он смотрит так, будто знает, что это задевает 501-го, что внутри у него что-то закипает.
– Я бы никогда не убил ребенка.
Эту фразу 501-й где-то услышал… но не может вспомнить где. В каком-то старом фильме? Как странно, что он вообще думает о маленьком хомосапиенсе. Конечно, это редкость – увидеть детеныша, но это неясное чувство… После того инцидента 501-й так и не смог внятно объяснить свои действия. Такая сумятица была в голове…
– Ну-ну, – врач опускает взгляд, – убить и нейтрализовать – разные вещи. Вы же сами прекрасно знаете, что, цитирую: «все незарегистрированные лица подлежат немедленной ликвидации». И причины вы, несомненно, тоже знаете: вирус Сарса, «Человечество», терроризм…
– Я бы никогда, – с расстановкой повторяет 501-й, – никогда не убил ребенка. Даже незарегистрированного.
– Вот это, – отвечает врач, повторяя интонацию пациента и указывая на него пальцем, – мы и должны вылечить.
Он встает, подходит к двери и бросает через плечо:
– За вас это сделал ваш напарник. – И уже выйдя в коридор, добавляет: – Вам дается последний шанс. К счастью для вас, наша Система очень щедра.
Глава VI. Журавль
28 августа. Светлый Бор. Михаил Сергеевич
Подвальное помещение слабо освещается голой пыльной лампочкой, свисающей с потолка. Синяя краска на обшарпанных стенах давно отошла, обнажив рыжую кирпичную кладку. Углы затянуты черной паутиной, но лестница наверх чистая. Металлическая дверь внизу со скрипом открывается – на миг мелькает соседнее помещение, залитое светом.
Вошедший проходит к стене слева. Раздается щелчок, и продолговатая лампа освещает раковину. В корзину для грязного белья, стоящую рядом, падают резиновые перчатки и белый респиратор-ракушка. Раздается негромкий скрип, за ним – журчание воды. Человек, высоко завернув рукава синего халата, местами в странных пятнах, подставляет под струю морщинистые руки, тщательно моет их до самых локтей. Набирает воды в ладони, плещет на лицо. Выключив воду, берет висящее на крючке белое полотенце.
Взгляд упирается в интерактивное зеркало, которое из режима «селфи» переходит в обычный, без фильтров и улучшений. В отражении виден старик, держащий полотенце у щетинистого подбородка. Глубокие морщины на лбу, рыхлая кожа, губы в трещинах, поблекшие глаза. На самом деле и не старый, шестьдесят два, но с этой работой… Друг Крис всего на пять лет моложе, а вон, всё к неспящим ходит. Эх, Крис…
Старик вешает полотенце на крючок, снимает испачканный халат, бросает в корзину. Поправив рубашку и брюки, выключает светильник и поднимается по лестнице. Та с каждым шагом издает жалобный скрип, будто вот-вот провалится. Наконец старик входит в хорошо освещенную комнату и прикрывает за собой дверь в подвал.
Комната занимает весь первый этаж и разделена полупрозрачными перегородками на три зоны: прихожую, гостиную и кухню. На полу уложен настоящий деревянный паркет, большие окна открывают вид на сад, полки на стенах занимают горшки с вьющимися растениями, и стебли свисают до самого пола. В центре комнаты расположена лестница, ведущая на второй этаж. Там же с обратной стороны – спуск в подвал.
Старик проходит на кухню. Его встречает двенадцатилетний сын Витя.
– Пап! – кричит он. – Мы сегодня со Степкой стрекозу поймали!
Название насекомого сын произносит картаво, и отец умиленно улыбается.
– Да-а? – нарочито удивленно тянет он. – Самую настоящую?
– Самую! – подтверждает Витя.
– И где она теперь?
Сын смотрит на пустую пластиковую банку, стоящую на овальном кухонном столе, и растерянно бормочет:
– Улетела…
Отец любяще треплет его светлые волосы.
– Катенька, – зовет он, – как там наш ужин?
– Почти готов, – отрывисто говорит дочь, стоя у 3D-печи.
– А Катька сегодня… – звонко говорит Витя.
– Я тебе не Катька! – перебивает она младшего брата, порозовев. – Для тебя – всегда Екатерина Михайловна!
– Бросьте, дети, – добродушно говорит отец, садясь за стол. Сын запрыгивает на рядом стоящий стул.
Дочь молча расставляет тарелки. На ее лице читается явное недовольство.
«Всё еще дуется на то, что не отпустил погулять, – думает отец. – И правильно: нечего ей делать с этим Владом. Ему двадцать четыре, старше почти на семь лет. Хотя кто еще ближе к ней по возрасту? Младше Влада только Степка… – Он смотрит на дочь и улыбается. – Эх, как же ты выросла. Совсем на мать похожа стала».
– Ты что так вздыхаешь? – спрашивает Катя, стоя спиной и шаря в 3D-печи.
– Задумался, – отвечает отец и поворачивается к сыну: – Ты руки помыл?
– Да, – говорит тот, выпрямившись и вытирая ладони об шорты.
– Смотри, вирусы не дремлют.
Сын, выпучив глаза и приоткрыв рот, соскакивает со стула и бежит к раковине.
– Будем втроем ужинать? – спрашивает Катя под шум воды.
– Мама присоединится позже, как закончит.
Дочь наконец извлекает из печи ужин. По кухне разносится аромат жареного мяса.
– Курица! – картаво кричит Витя, подбегая к столу и тряся мокрыми руками.
Катя ставит блюдо на стол и садится. Семья приступает к трапезе.
– Отличное мясо, – говорит отец, прожевав кусочек. – Даже не скажешь, что синтезированное.
– Где ты сейчас настоящее возьмешь?
– Катенька, ну хватит обижаться…
– Пап, – говорит сын, нахмурившись, – а когда Глеб придет?
Отец недолго молчит, затем с наигранной бодростью отвечает:
– Скоро, сынок, скоро, – и замечает настороженный взгляд дочери.
Подвальная дверь открывается. В комнату, прихрамывая, заходит полная женщина в домашней блузе и брюках.
– Мама! – кричит Витя с набитым ртом. – А мы сегодня со Степкой поймали стрекозу!
– Какие молодцы! – говорит она, подходя к мужу. Встав сзади и положив руки ему на плечи, наклоняется и шепчет:
– Ребенок слабенький, но жив. Его отец сейчас рядом с пациенткой. Счастливы.
– Мам, садись уже, – просит дочь. – Остынет ведь.
Неожиданно раздается звонок. На перегородке появляется изображение с наружной камеры.