Но нейт за словом в карман не полез. У него их был заготовлен вагон и маленькая тележка.
— Лекарская гильдия делает все для здоровья людей. Это у вас, магов, нет ничего святого. Готовы измываться над больными и ставить на них чудовищные опыты. Чего стоила одна ваша ампутация, во время которой больной чуть кровью не истек!
От негодования, несправедливости и изумления у меня пропал дар речи. Мало того, что этот коновал проводит свои ужасные операции на бедных роженицах, так еще и проецирует это на меня! Воистину говорят, что лучшая защита — нападение.
— А еще вы не посещаете храм Пресветлой Матери по воскресеньям. Все уважаемые и благочестивые горожане там бывают, но вас я ни разу не видел, — продолжать гнуть свое Ойзенберг.
— На что это вы намекаете, уважаемый?
Я знала, что местные боги — это Пресветлая Матерь и Всеотец, а Темнейший у них тут в роли антигероя, но…
Обязательно ходить в храм? Не знала. Еще одно упущение.
— Совсем ни на что, нейра. Совсем ни на что, — ответил он, довольный собой.
А я поняла, что конструктивного разговора не получится. Запугивание я оставила лишь на крайний случай, и он, кажется, настал.
— Неужели вы совсем не боитесь? Я ведь магичка, безнравственное существо, которое ставит на людях опасные опыты, — сказала с намеком.
Он нехорошо усмехнулся.
— То, что ваш муж боевой маг, а вы теперь на короткой ноге с градоправителем, не дает вам права вламываться во владения гильдии, наводить свои порядки и угрожать честным людям. Магам запрещено применять свои вредительские силы против гражданских, за это наказывают. Всем будет лучше, если вы вернетесь обратно в столицу. Там делайте, что хотите. Здесь вы не хозяйка, вы — никто.
Он получал наслаждение от каждого злобного слова. Нейт Лейн говорил почти то же самое, но во время нашей совместной операции показалось, что он немного изменил свое отношение ко мне. В отличие от этого коновала.
— Я неприятно удивлен, что глава гильдии позволил вам сюда приходить, — все не унимался он.
Словесный понос, что ли, напал? Или не с кем больше поговорить?
— А не вы ли устраивали мне мелкие пакости? Мертвый цыпленок за забором, нападение грабителя…
— Эл, лучше не тронь этсамое. Вонять не будет, — осторожно посоветовал Пискун.
— Клевещете на уважаемого человека, нейра, — сказал Ойзенберг, сжимая перо так сильно, что оно чуть не треснуло в его пальцах.
— Кто вас уважает? Вы и ваша кошка?
Так, Лен, стоп-стоп-стоп. Тормози. Ты и так наговорила достаточно. Если решила вести себя с достоинством, иди до конца и не опускайся на уровень базарной бабки.
Но все внутри клокотало от злости. Булькало, как ядовитое варево в ведьминском котелке.
Нозри лекаря затрепетали, бледное лицо пошло пятнами, губы задергались.
— Убирайтесь вон из моего кабинета! — голос дал петуха, и визгливые нотки взлетели к потолку.
— Хорошо, я уйду. Все равно тут воздух какой-то спертый, — проговорила я низким шепотом. — Надеюсь, что вы больше не будете трогать Тая Отто, иначе пожалеете.
И, оставив за собой последнее слово, я гордо хлопнула дверью.
Глава 38
Ягодки только впереди
День прошел в суматохе. Я хотела попросить Лейна оказать влияние на коллегу, чтобы тот больше не лез к моему пациенту, но глава гильдии как сквозь землю провалился. Я сильно сомневалась, что после этого разговора Ойзенберг успокоится. Он не их тех, кто молча стерпит оскорбление, а я когда-то прилюдно его унизила.
Но самое главное — он не считал, что поступает плохо. Не отравил ведь больного, не зарезал, что надо? Еще этот нейт Калвин на мою голову — странный человек, который смотрел на меня, как на кучку этого самого. Подозреваю, что с Ойзенбергом они лучшие друзья или родственники.
Домой я вернулась только под вечер, и сразу ко мне нагрянула парочка пациентов — престарелые муж и жена просили выписать лекарство от суставной боли. Когда за благодарными улыбчивыми старичками закрылась дверь, я дала волю чувствам.
— Что за гадство, Пискун? Почему у попаданок в книгах все получалось буквально с полпинка, а мне…
— Да ты зажралась, мать, — ехидно заметил пушистик. — Сама посуди: Лейн стал относиться к тебе чуточку лучше, чем раньше, практиканты заинтересовались твоими методами, люди рассказывают о тебе друг другу, пациенты идут, новая больница строится. А неприятные мелочи всегда есть и будут. Так что остынь и выпей чаю, Эл.
Фамильяр рассуждал на редкость разумно, и я успокаивалась, слушая тонкий голосок. Он продолжал, прыгая туда-сюда по широкому подоконнику:
— Это хорошо, что ты не устроила скандал в башне лекарей и ничего не сделала Ойзенбергу. Твоя репутация не пострадала, в глазах остальных ты — разумная молодая женщина. Время покажет, кто останется за бортом. Пока ты можешь лишь продолжать делать свое дело и ждать результата.
Пискун, конечно, прав. Повезло, что у меня есть поддержка в его лице, с ним я в любом случае буду не одинока.
Вечер, в противовес дню, выдался тихим и скучным: Делла не пришла, она собиралась вместе с Креллой навестить родных в Дурной. Я отпустила девочку отдохнуть и набраться сил.
А еще дочитала до конца книгу о хороших женах, которую в первый раз бросила из-за невыносимой скуки, и нашла там одну интересную вещь. Оказывается, в передаче энергии от целителей к магам других категорий задействованы очень тонкие материи, и передать эту самую силу можно лишь при искреннем и большом желании. Важны не просто супружеские узы, а чувства. Проще говоря, между супругами сначала должна разгореться любовь.
Теперь мне многое стало понятно в поведении супруга. Он не давил на меня, не напирал, не делал вид, что без ума и откровенно рассказал о своих целях.
Это было намного честней, чем если бы он строил из себя безумно влюбленного или прикидывался роковым соблазнителем. Кажется, нейт Блайн вообще не способен на ложь и притворство. Это импонировало, как и каждое проявление заботы.
От Норвина не было вестей, и я поймала себя на мысли, что беспокоюсь за него. Не знаю ни где он, ни что с ним. Это беспокойство вылилось во вспышку раздражения, и я пробубнила недовольно:
— Интересно, чем мой муж все время занят и где его носит?
Мы с Пискуном