– Мистер Миллер ищет возможность выйти под залог, – сообщает Марсель.
– А он ее получит? – спрашивает Микки.
– У него хороший адвокат, но судья обязательно спросит меня, есть ли риск побега. Люк может сбежать, мисс Шейлз?
– Ты все время просишь называть тебя Марселем, а потом обращаешься ко мне «мисс Шейлз», так не пойдет.
– Извини, Микки.
Она одобрительно кивает.
– Его паспорт у тебя, – напоминает она. – Я тоже остаюсь здесь. Люк не представляет опасности для общества. Ты и сам знаешь.
Марсель прожевывает очередную порцию риса.
– Возможно, поскольку он является гражданином Великобритании, я мог бы попросить судью согласиться на домашний арест во временном месте пребывания – например, в твоем отеле – при условии, что паспорт по-прежнему останется у нас и Люк согласится ежедневно отмечаться в участке. Наши власти хотят выглядеть готовыми к сотрудничеству, когда речь идет о гражданах других юрисдикций. Из-за туризма.
Микки чувствует проблеск надежды.
– Люк согласится, – уверяет она. – Я буду за ним присматривать. Мне нужна его помощь, Марсель. Он знает Роуз – или, по крайней мере, знает ее лучше, чем я. В этом деле далеко не все ясно. Тут есть что‑то еще, и мы оба это знаем.
Марсель кивает и добавляет:
– Ловлю на слове.
Микки откладывает вилку и наклоняет голову.
– Почему ты решил мне довериться?
– У меня хорошее чутье, – пожимает плечами он, – я могу отличить хорошего человека от плохого. Всегда, без осечки.
– И ты знаешь, что Люк хороший человек?
– Этого я не говорил.
Марсель поднимает стакан с водой, делает глоток и ставит обратно, затем промокает губы салфеткой. Все его движения точны и обдуманны.
– Ты хорошая, – поясняет Марсель, – а вот Люк Миллер определенно нет.
Микки хмурится:
– Что это значит?
Марсель изучает ее, и Микки становится неуютно под его взглядом. Она чувствует, как у нее краснеют щеки.
– Не знаю, – наконец говорит он. – Не могу понять, что именно мне в нем не нравится. Согласен, во всей этой ситуации кроется нечто большее, чем мы знаем. Вряд ли Люк Миллер действительно намеревался убить Джеремайю Уильямса. Он искренне раскаивается. И я верю его рассказу. Но что‑то в этом парне не так. Он, я уверен, способен на нехорошие поступки. И явно не раз причинял боль людям.
Микки вздрагивает и тут же жалеет об этом. Всевидящий Марсель, конечно, замечает.
– Ах вот как, – говорит он, – даже тебя это коснулось. Он причинил тебе боль.
– Да, – кивает Микки, потому что нет смысла отрицать. – Но он был молодым и глупым и не совершил никакого преступления. Просто неудавшийся любовный роман. Людям свойственно ошибаться. Но человек он хороший.
Марсель качает головой. Он выглядит печальным, и Микки с ужасом понимает, что печалится он из-за нее.
– Сейчас Люк Миллер, возможно, и пытается быть хорошим человеком, – говорит он, – и все же в нем есть тьма.
Микки смотрит на детектива. Он твердо встречает ее взгляд, даже не моргает.
Микки сдается первой и опускает взгляд в тарелку.
У нее пропадает аппетит.
* * *
Инспектор забронировал Люку комнату в отеле рядом с номером Микки. Люк так счастлив снова почувствовать себя частью реального мира, что был бы благодарен даже за палатку на пляже.
И все же собственная радость кажется ему неприличной.
Он стоит под горячим, почти обжигающим душем, втирает в корни волос шампунь и, уставившись на краны, позволяет пене стекать по плечам и спине.
Он принимает горячий душ в номере роскошного отеля, а мужчина из-за него… лежит мертвый в морге.
Эта мысль посещала Люка уже не раз, но впервые за все время выходит на передний план сознания. Пока он был в заключении, ум был занят другими мыслями: как отсюда выбраться? все ли все в порядке с Роуз? где сейчас Кевин Дэвидсон?
Но как бы Люк ни беспокоился о Роуз, осознание, что он наслаждается простыми вещами, а Джеремайя Уильямс больше никогда в жизни не примет душ и вообще ничего не сделает, врезается в мозг, словно паровоз.
Люк спросил инспектора о Уильямсе. Убитый был известен полиции как мелкий преступник. Он прибыл на остров несколько лет назад и быстро погрузился в жизнь, полную наркотиков и нарушений закона.
Люку известно, что Дэвидсон заплатил Уильямсу, чтобы тот проник на виллу, взломав замки. Дэвидсон мог сказать, что Люка нужно припугнуть и что у него есть деньги, – и, вероятно, отрекомендовал его как английского дурачка, который съежится при виде злоумышленника.
Слава богу, у погибшего нет семьи: по словам инспектора, он был одиночкой. Люку вдруг захотелось узнать, как случилось, что Джеремайя остался без семьи. Но инспектор только пожал плечами. Как это обычно случается? Дерьмовые родители, дерьмовая жизнь, зависимости.
Люку стало чуть легче оттого, что человека, которого он убил, некому оплакивать, но ненамного. Не он дал жизнь Джеремайе, не ему было ее отнимать.
Люка мучает вопрос: перестанет ли он когда‑нибудь портить жизнь другим людям?
Он слышит шум снаружи ванной, затем раздается стук в дверь. Он выключает душ.
– Это всего лишь я, – слышен голос Микки.
Люк выходит из душа, обматывает бедра полотенцем.
Вытирает пар с зеркала в ванной. Надо бы побриться, но не стоит ждать, пока ему надерут задницу. Поэтому он открывает дверь в ванную.
– Почему ты в моем номере? – спрашивает он Микки.
– Проверка, – пожимает она плечами.
Она демонстративно игнорирует тот факт, что он в полотенце, и Люк это видит. В последний раз, будучи в гостиничном номере с Микки, он провел бо́льшую часть времени голый или в полотенце. Это были выходные в Бате, и они почти не вылезали из гостиничной койки. Те самые выходные, когда Микки сказала, что больше не может жить во лжи и выбирает Люка. Он спросил, уверена ли она, и она ответила: да, уверена. Тогда Люк сказал, что его мир станет полным, если в нем будет она.
А потом взял и испортил ей жизнь.
– И что, по-твоему, я могу сделать? – кривится Люк. – Сбежать? Куда? У меня нет паспорта.
Микки не отвечает. Люк смотрит на нее. Нет, она думает не о побеге.
– Я не собираюсь причинять себе вред, – медленно говорит он. – С какой стати, черт побери?
– С той, что ты травмирован? – защищается она. – Что с тобой произошло ужасное событие и ты не знаешь, как с ним справиться? Ты будешь не первым. Но если честно, я не считаю, что ты собираешься наложить на себя руки. Просто беспокоюсь. И хочу убедиться, что ты поел и отдохнул.
– У меня было