Наяну сковало такое напряжение, что она с трудом дышала.
«Нет ничего страшного в том, чтобы оказаться дурой…»
– О том, обязательно ли иметь план и можно ли его менять, – выпалила она.
И снова Наяна не успела понять, как так получилось. Только что оба стояли возле окна лицом друг к другу, так близко, что казалось, их дыхание смешивается, и вот она уже сидит на диванчике, поджав под себя ноги, а Евгений устроился в кресле, и они говорят о самопрограммировании. Оба так увлеклись, что не услышали стук в дверь и опомнились только тогда, когда в комнате вдруг, словно ниоткуда, возникла Альбина Стражалковская. Какое-то нехорошее чувство, похожее на ревность, больно кольнуло Наяну. Альбина и Евгений. Давно ли они знают друг друга? Насколько близко? Почему она навещает своего наемника?
Однако лицо Стражалковской не выражало ничего, кроме радости.
– Привет, Женечка, привет, Наяна! Я на минутку, только узнать, как у вас дела.
– Привет, – отозвался Бочаров. – У нас все в порядке, занятия провели, теперь предаемся интеллектуальным забавам. Что слышно с разрешением? Есть подвижки?
– Пока никаких. Мне, право, неловко, что ты из-за этого теряешь столько времени, – виновато сказала Альбина. – Ты, наверное, рассчитывал освободиться намного раньше.
– Я не в претензии, даже рад, что так сложилось, и прекрасно провожу свободное время с Наяной. Ну правда, Альбина, не волнуйся из-за этого, у меня все хорошо.
– Вот и славно, – Альбина лучезарно улыбнулась. – Тогда не буду вам мешать, побегу.
Когда за ней закрылась дверь, Наяна спросила:
– А что будет, если разрешения не дадут еще месяц? Или даже дольше? У вас же, наверное, были какие планы на осень, дела. Вы в самом деле не переживаете из-за этого?
– Ни грамма не переживаю. Планы можно изменить, дела перенести, зато почти каждый день видеться с тобой. И я действительно очень рад, что с разрешением все так складывается. Ты не хочешь пройтись? Давай воспользуемся тем, что сегодня нет дождя, а то вдруг завтра он опять зарядит.
– Давайте! – с готовностью воскликнула Наяна.
Бочаров подошел и протянул ей руку. Она ни о чем не думала, просто вложила пальцы в его ладонь, словно это было самым естественным в ее жизни. Легко вскочила с диванчика и вдруг снова оказалась совсем близко к нему. Даже ближе, чем тогда, у окна. И почему-то ей не было ни страшно, ни даже неловко. Будто так и должно быть, и никак иначе быть не может.
Евгений осторожно обнял ее и прошептал в самое ухо:
– Я знаю, что у вас строгие правила. Но ведь когда-нибудь моя подготовка закончится. Ты дождешься?
Она молча кивнула, ткнувшись лбом в шелковистый трикотаж его джемпера и вдыхая запах туалетной воды, почти незаметный, древесный, немного тяжелый.
Бочаров выпустил ее руку и отступил назад.
– Гулять! Теперь вернемся к планированию, это очень интересная тема, к тому же, судя по всему, она для тебя важна. На чем мы остановились, когда Альбина нас перебила?
* * *
Если верить Айдару, Альбина Стражалковская вчера запрашивала в Центре подготовки расписание Евгения Бочарова на сегодняшний день. Ей перечислили все назначения: занятия с инструктором, самоподготовкуа, тренировка в спортзале, медицинский контроль, проверка на имитаторе. С шестнадцати до восемнадцати часов – свободное время. Альбина особо уточнила этот момент и заказала для себя пропуск.
Муратов решил, что парк на территории Центра будет самым удобным местом для беседы с матерью Егора. Приехал заранее, занял позицию, с которой просматривалось место, где останавливались такси.
Альбина появилась в начале пятого. Муратов никогда прежде не встречался с ней лично, но видел множество фотографий и видео. Писатель Федор Стражалковский на всех публичных мероприятиях появлялся с супругой, и Тимофей мог оценить, насколько хороша была Альбина в молодости и как прекрасно сохранилась. Если бы не лишний вес, можно было бы сказать, что она почти не изменилась. Но избыточные килограммы вовсе не портили эту даму, напротив, придавали ей царственного величия. Из очаровательной принцессы она превратилась в императрицу, полную достоинства и элегантности.
Стражалковская направилась в сторону коммерческого корпуса, Муратов двинулся ей навстречу, любуясь переливами серебристого и зеленого цветов на ее свободном развевающемся на ветру плаще. «Чертовски хороша даже в свои годы!» – с восхищением подумал он.
– Здравствуй, Альбина, – сказал он, когда женщина поравнялась с ним. – Можно с тобой поговорить?
Мать Егора посмотрела удивленно, потом дружелюбно улыбнулась.
– Здравствуй, незнакомец. Или нас знакомили, но я тебя забыла?
Да уж, не похож Егор на свою матушку, совсем не похож, ни внешне, ни по манере вести себя. Если бы к нему подошел на улице незнакомый человек и попытался заговорить, реакция была бы совсем другой, надменной, высокомерной, отчужденной. И никаких улыбок, тем более таких открытых.
– Я – Тимофей Муратов. Возможно, Егор про меня рассказывал.
– Ах да, Тимофей! Тот самый Тимофей, который будет помогать Егору с кампанией по переизданию книги. Конечно, я о тебе наслышана. У тебя что-то срочное? Я собиралась проведать Женю.
– Я могу подождать здесь, не хочу нарушать твои планы, – вежливо ответил Муратов.
– Это недолго, – снова улыбнулась Альбина. – Минут пятнадцать, вряд ли больше. Посмотрю, как там Женя, не скучает ли, может, ему чего-нибудь хочется вкусненького.
Муратов рассмеялся.
– Полагаю, курьерская доставка здесь прекрасно работает, Евгений может легко получить все, что захочет. Или ты привыкла заботиться о нем?
Вопрос был с подвохом. Егор утверждал, что Евгения выбрали случайно, зашли на сайт, где люди предлагали себя в качестве наемников, и остановили свой выбор на Бочарове просто потому, что он был филологом, то есть человеком, не чуждым литературе. Но ведь все могло быть иначе. Егор мог солгать Муратову, Альбина могла солгать сыну.
Альбина смотрела на Муратова с недоумением.
– Привыкла заботиться? – повторила она. – Нет, вряд ли, за такой короткий срок подобные привычки не вырабатываются, насколько мне известно. Но я чувствую себя ответственной перед человеком, которого выдернули из дома, из привычной обстановки, поместили в этот Центр, где ему приходится проходить подготовку… Я понимаю, что это его собственный выбор, он этим зарабатывает, но элементарное сочувствие, желание помочь, поддержать… Не знаю, понимаешь ли ты, о чем я говорю.
Муратов примерно понимал, чисто теоретически. Ему самому способность