Она, не мигая, кивнула. В глубине души понимала, что слишком долго она испытывала его терпение. И никогда он ничего не требовал взамен. Никакой благодарности.
- Так вот. Как бы там ни было, вы теперь моя... жена. И сегодня я жду вас в своей спальне. Эту ночь мы проведём вместе. И все последующие ночи будем проводить вместе, по крайней мере, до тех пор, пока вы не родите мне сына или дочь. Потом уж как захотите. Можете считать меня тираном. Да, я хочу титул, земли, место при дворе и наследника.
Вечером в назначенное время она сидела на его постели, облачённая в белую кружевную сорочку. Неужели он считал, что для неё это какая-то тяготящая обязанность?
Войдя, Эркюль увидел её, но ничего не сказал. Отвернулся и принялся раздеваться. Но, то ли нервничал, то ли ещё что-то, а едва не порвал брошью у горла ворот рубашки. Чертыхнулся. Никак не выходило самому отстегнуть.
Не иначе уверен был, что она ослушается и не придёт. Из гордости, например, или посчитает такое обращение оскорбительным. А она сидела, не дыша от радости и едва сдерживая довольную улыбку. Cердце её сладко замирало в предвкушении.
Наблюдала за ним, чуть покусывая губы. Французские мужчины, которых она видела хотя бы частично обнаженными, казались ей ужасно заросшими. Особенность нации такая что ли? Или просто она не привыкла, ведь в её времени люди стараются всеми возможными способами избавиться от волос на теле.
Наконец сжалилась, спрыгнула с кровати, подбежала и принялась аккуратно помогать расстегнуть брошь. Он так и застыл. Глядел молча. А она расстегнула его рубашку и вдруг бросилась торопливо целовать везде, куда могла дотянуться - лицо, шею, грудь, плечи. Быстро, жадно, чуть не задыхаясь. Словно его в любой момент отнимут. Хотелось пить его огромными глотками, насытиться им вдоволь, надышаться.
Он подхватил её на руки и понес к ложу. Словно в женских романах! Катя счастливо вздохнула. Наконец-то! Как же долго она этого ждала!
Грудь её вздымались от взволнованного дыхания. Катя глядела на мужа и видела, как затуманился его взор, направленный на неё. Всё ещё не верилось до конца, что теперь он - её мужчина!
Когда рука его, поборов ночную сорочку, легла ей между ног, Катрин невольно всхлипнула и сама поймала губами его уста. Пальцы Эркюля ласкали умело, а поцелуй стал бесконечно глубоким и откровенным. Затем он ловким движением лишил её одеяния из невесомого батиста, обхватил правую грудь, пропуская между пальцами сосок, склонился к левой, приник губами. Девушка, одной рукой зарывшись в его волосы, другой пыталась ласкать мужа в ответ.
Это было больше, чем страсть, больше, чем нежность. Это было признание друг другу в том, что не всегда получается высказать словами. Катерина задыхалась в горячечном безумии. Целовала с упоением, страстно, уже ничего не страшась. А когда, охваченная крупной дрожью, билась в его объятиях, он заглушал её стоны своими поцелуями.
- Ты каким-то совершенно непонятным для меня образом возникла в моей жизни и заполнила её собой, - говорил Эркюль тихо и ласково, когда они потом лежали в объятьях друг друга. - Однажды со мной уже такое было. Я был уверен, что это никогда не повторится. Видимо, жизнь меня всё-таки любит, если подарила тебя. Пообещай, что никогда не исчезнешь.
Катя зажмурилась. Как же она могла такое пообещать! Уткнулась лицом ему в грудь и промолчала.
А ещё она не могла спать. Его руки постоянно, даже в полудрёме, были на её теле. От этого сердце заходилось в рваном стуке, дыхание сбивалось. А он в который раз за ночь опрокидывал её на спину и нависал сверху. Она была до умопомрачения счастлива!
На следующий день Катя ощущала каждую мышцу, как после хорошей скачки верхом. Всю следующую неделю Эркюль никуда не уезжал. Это было какое-то безумие! Катерина сходила с ума от одного его присутствия или прикосновения. Тело моментально откликалось на его ласки. Девушку начинало пугать это её состояние. Быть может с ней что-то не так? Что если она сходит с ума? Он работал в кабинете, готовил лекарства, что-то записывал или читал книги. А она только и думала о близости с ним. Ей постоянно этого хотелось. И самое ужасное, что Эркюль, кажется, всё понимал. Пусть уж так. По крайней мере, он из-за этого над ней не смеялся. И подобное поведение супруги его, по всей видимости, нисколько не тяготило. Скорее наоборот. Просто по натуре и в силу жизненного опыта он был более сдержан. Катю смущало, что она ходит за ним по пятам. А поделать с собой ничего не могла. Почему-то ей не приходило в голову, что это притяжение абсолютно взаимное.
Тучи сгустились совершенно внезапно. Однажды утром явился посыльный от Каржавина. Раздражённая Катя взяла его записку. Он уже писал ей признания в любви, но она не отвечала. Вот и сейчас, наверное, снова романтическое послание. Но в записке оказалось сообщение совсем иного рода: «Король обнаружил исчезновение документов и ведёт расследование. Вам лучше исчезнуть. Мы поможем сделать паспорт на русское имя, выделим средства на первое время. Вы должны уехать в Россию. Ваш супруг может ехать с вами. Все подробности узнаете в посольстве. Записку уничтожьте!»
Катя понимала, что Эркюль не поедет за ней в холодную, чуждую и непонятную ему Россию. Только получив всё, к чему стремился, тут же этого лишиться? Нет, он на такое ни за что не пойдёт.
[1] На самом деле покушение на Людовика XV произошло несколько позже. Когда 5 января 1757 Людовик XV выходил из своего дворца в Трианоне, чтобы сесть в карету, Робер-Франсуа Дамьен прорвался между гвардейцами и, набросившись на короля, ранил его перочинным ножом в правый бок. Злоумышленник был тут же схвачен. Ранение короля оказалось лёгким. Дамьена ждала смертная казнь через четвертование.
Глава XXV Признание Катрин
- Граф де Флёри опять дрался на дуэли. Он словно ищет смерти, – в сердцах вымолвил Эркюль, развязывая кушак. - Пьёт, устраивает драки. В дуэлях сам подставляет себя под остриё шпаги. До сих пор ему везло, но это когда-то закончится! Все мои старания тщетны. Я столько сил вкладываю в его лечение, а он совершенно не ценит свою жизнь.
Барон скинул жюстокор насыщенного тёмно-синего цвета и остался в более светлом по тону жилете, украшенном серебряной вышивкой.
- С кем же он подрался? Может, найдётся кто-нибудь, кто прочистит-таки ему мозги, -