- Не удивлюсь, если опять из-за вас с тем молодым человеком, что ранил его в прошлый раз.
- Почему из-за меня? – удивилась баронесса де Виктуар. – Вы что, меня в чём-то подозреваете?
Она не верила своим ушам. Вот уж никак не ожидала подобных обвинений от своего супруга.
- Когда возле моей жены крутятся молодые повесы, вроде Флёри или этого русского, который смотрит на вас взглядом верного пса, это немного настораживает.
- Я уже говорила, что между мной и Арманом ничего нет и быть не может. А Фёдор просто…
Она хотела сказать «земляк», но не стала. Вместо этого возмущённо спросила:
- А чем вам не нравятся русские?
- Русские? - удивился Эркюль. - Мне всё равно, какой национальности ваши поклонники.
- Вы просто с презрением сказали «этот русский», - не унималась Катя.
Он явно был озадачен тем, что она так болезненно отнеслась именно к замечанию на счёт русского. Сам барон вообще не придавал значения тому, откуда родом Каржавин. Просто забыл имя работника дипломатической миссии, который за ней увивается. Подозрение, что они с Флёри устроили дуэль из-за Катрин, выводило Эркюля из равновесия. Он всегда считал себя крайне трезвомыслящим человеком, но с недавних пор стал замечать, что безумно ревнует, причём без серьёзных на то оснований.
- Ну, знаете! - язвительно заметила Катя. - Уж на вашем месте я бы молчала. Не вы ли прекрасно проводили время под голубыми небесами в обществе известной сладкоголосой красавицы?
Эркюль нахмурился. В спальне Помпадур в Оленьем парке потолок действительно представлял огромную картину, изображающую птиц на фоне облаков.
- Это было давно, - пробурчал барон недовольно.
- Откуда мне знать? - сказала, и поняла, что сейчас уподобляется графу де Флёри, всюду ищущему подвох.
Ругала себя, что снова попрекает его маркизой. При том, что отношения между ними действительно давно завершились. Но неужели с Помпадур в постели он был таким же, как с ней? Таким же трепетно-деликатным, но в то же время пылким и чувственным… Катя даже свадебный подарок от маркизы ещё не распечатывала. Она и принимать его не хотела бы, но из вежливости пришлось.
Барон не стал никак оправдываться, просто сел за стол и склонился над книгой. Катерине невыносимо было это молчание. И вообще она ни за что не хотела с ним ссориться. Поэтому подошла, обняла и проговорила примирительно:
- Простите мне эти глупые упрёки. Я не права.
Эркюль, по всей видимости, в очередной раз обомлел от столь неожиданного поворота событий.
- Вы прекрасно владеете искусством обезоруживания противника, - усмехнулся он.
- Вы мне не противник! Разве мы не союзники теперь? На всю жизнь!
Как же ей хотелось в это верить! Однако жестокая действительность диктовала свои условия. Бестужев-Рюмин дал на подготовку к отъезду некоторое время. Но слишком затягивать было опасно. И всё же Катя очень надеялась, что всё как-то само уляжется. Сколько могла, медлила с решением. При этом до ужаса боялась, что в любой момент за ней придут и увезут в тюрьму. Катю преследовали ночные кошмары, будто её саму пытают в тюремных казематах. Во снах порой путались люди и события. То ей виделся истерзанный Эркюль, то она сама, закованная в цепи в подземелье, где держала девушек мадемуазель Дюминиль.
К слову, мысли об Элисон не выходили из головы. Иногда Катя невольно раздумывала над мотивами её преступлений и о том, что дальше ждёт эту несчастную. Конечно, казнь. Иначе и быть не может. Ведь мадемуазель Дюминиль повинна в смерти минимум четырёх человек, если Катя правильно помнила количество жертв. У Катерины, видевшей место преступления своими глазами и слышавшей рассказ Полин, всё равно не укладывалось это в голове. Такой колоссальный контраст между Элисон, которую она знала, и тем, какой та была на самом деле! Почему-то вспомнилось, что когда Катя расправилась со змеёй, заползшей в одежду Полин, именно экономка отметила её смелость. Сейчас, спустя время, то событие виделось неким предупреждением, посланным им свыше, но которого они не сумели понять. Ведь в итоге так и произошло. Катерина, можно сказать, спасла Полин и других девушек, живших в пансионе, от змеи, пригревшейся у них под боком.
Воображение невольно рисовало страшные картины пыток бывшей экономки Оленьего парка. Как палач бьёт её, привязанную за руки и ноги, розгами. Как напрягается под ударами тело, но верёвки, впивающиеся в запястья и щиколотки, не дают пошевелиться, увернуться от очередного удара. Как Элисон кричит, являя вместо образованной дамы напуганное трепещущее животное. Всё это ужасно!
В последнее время Катерина даже стала молиться. Украдкой, так, чтобы не видели ни муж, ни слуги. Молодая баронесса прекрасно понимала, что рано или поздно супруг заметит, что она ничего не понимает в католических праздниках, в правилах поведения в церкви, и не знает ни одной католической молитвы. Старалась отметать от себя эти страхи. И всё же такие мысли приводили её в отчаянье. Жизнь во лжи удручала. Это действовало на психику. Тем более что приходилось лгать тому, кого любишь. Катя постоянно чувствовала себя виноватой перед Эркюлем.
Терзания совести приводили к бессоннице. Ночами Катрин лежала и думала, что ей делать. На неё давили в посольстве, настаивая на отъезде. Ситуация казалась безвыходной. Нужно было что-то предпринимать, иначе она просто сойдёт с ума.
В таких метаниях Катя прожила целый месяц после свадьбы. И однажды поняла, что ко всем её мучениям добавилось ещё одно. Раньше она, несомненно, обрадовалась бы, но в свете того, что ей придётся покинуть Францию, это событие скорее добавляло проблем. И, тем не менее, следовало сказать супругу.
«Господи, ну почему именно сейчас?» - думала Катерина, снова без сна лёжа в постели. Эркюль спал рядом. Она жалась к нему, инстинктивно ища защиты от бед, о которых он даже не подозревал. Каждую ночь она твёрдо решала поговорить с ним сегодня же, и каждый день находила тысячу причин перенести разговор.
Не только Эркюль получил желаемое. Она и сама многого достигла! Наконец-то стала супругой того, кого любила. И теперь она не бесправное существо, которое любой может обидеть. Она баронесса де Виктуар! У неё есть законный муж, которого уважают и высоко ценят при дворе. Но жизнь почему-то снова хочет отнять у неё всё. Для Кати расстаться с Эркюлем было подобно смерти. Ей казалось, что она больше никогда в жизни не сможет так сильно полюбить. И что без него просто погибнет от тоски в прямом смысле слова.