Беспомощный, измученный переживаниями, он выждал целых два часа, прежде чем спуститься на землю. Ожидание казалось ему жестоким и бесконечным, и когда он понял, что терпеть больше не в силах, то, пренебрегая опасностью, соскользнул с дерева и с револьвером наготове углубился в лес.
Однако, несмотря на все усилия, ему ничего не удалось найти. Над поляной носились стаи ворон, мелкие лесные зверьки разбегались перед ним. Но тигрицы видно не было.
Усталый и отчаявшийся, он тщетно обшаривал лес, преследуемый мошкарой. Недвижная гнетущая жара к концу дня усилилась. Приближалась гроза.
Когда, вконец измученный, он вернулся в Мезон-Руж, на горизонте уже мелькали вспышки молний; вскоре донеслись торжественные раскаты грома.
Орас отказался от ужина. Шум дождя немного успокоил нервы. Он растянулся на кровати, но уснуть не мог. В лихорадочно возбужденном мозгу проносился каждый миг той ночи, когда он держал в объятиях свою любимую. Он представил, что могло произойти, пока он спал. В темноте убийца проскользнул в палатку, занес кинжал и нанес удар Патриции, не подозревая о том, что рядом с ней лежит Орас Вельмон… И возможно, Патриция проявила величайшее мужество и отвела от него опасность, когда не позвала его на помощь… Она спасла его ценой своей жизни… Как же она его любила!
Но оставалось еще кое-что неясное… Ситуация была запутанной, необъяснимой. Что означал этот свист, ведь это, несомненно, был свисток Патриции? Значит, она жива?.. Орас надеялся… Да, в самом деле, все эти странности оставляли слабую надежду…
Гроза усилилась, и, пока воздух сотрясали раскаты грома, сторожевые собаки вдруг оглушительно завыли. В зловещем безумном припадке они, все три, сорвались с цепи и теперь носились как бешеные по парку и хозяйственному двору, гоняясь друг за другом и преследуя невесть каких призраков. Это был кошмар, таинственный и полный трагизма.
Казалось, на поместье, напоминавшее укрепленный лагерь, напали полчища варваров, которые с мечами наголо пробивались сквозь строй защитников. Орасу привиделось, что в ночной тени они размахивают клинками и факелами, поджигая все вокруг, неся смерть… Яростный лай не смолкал, к исступленному собачьему вою иногда примешивался то испуганный вопль загнанной добычи, то даже злобный рык тигрицы.
Орас позвал охранников, но те тоже не понимали, что происходит.
Они выскочили наружу, но в кромешной тьме да еще под проливным дождем продвинуться далеко им не удалось; они даже толком ничего не разглядели… А ветер безумия носился над садом, напоминая своей необычной силой зловещую скачку Дикого охотника, героя древних легенд [21].
К рассвету суматоха постепенно улеглась, хотя собаки по-прежнему набрасывались на незримого противника, словно повинуясь чьей-то внезапной команде. Буря утихла, ливень сменился робким моросящим дождем, который, казалось, должен был омыть поле битвы. День уверенно вступал в свои права, разгоняя кошмары, умиротворяя людей и животных. Собаки еще рычали, но уже сдержанно, предчувствуя неизбежную расплату за ночное беснование… И хозяева действительно безжалостно отходили их кнутом, вымещая на них собственные ночные страхи.
– Так из-за чего все это было? Из-за какого-то допотопного чудовища, или крылатого дракона, или апокалиптической химеры?.. – вопрошал Орас. – Господи, а это еще что?..
Он наткнулся на пуделя с пробитой головой и разодранным брюхом, лапы его конвульсивно дергались, запутавшись в синюшном клубке размотанных кишок.
Люпен схватил маленькое тельце и, размахивая им как трофеем, показал охранникам, восклицая:
– Вот, смотрите, вот тот дикий зверь, на которого охотились псы!
Один из мужчин осмотрел собаку и сказал:
– Да это же шавка Спящей красавицы!
– Какой еще Спящей красавицы? Кто это?
– Это дама, которая уже сто лет спит в заброшенном замке!
– В каком замке?
– В замке Корнейль, там, в лесу, за мысом.
– И вы утверждаете, что там уже сто лет спит некая дама? Да вы с ума сошли! Это же сказка.
– Сказка – не сказка, – ответил сторож, – но люди говорят, будто в замке живет какая-то дама… которая спит…
– И ты с ней знаком?
– С ней никто не знаком. Но я поспрашивал в деревне, вот мне и рассказали… в округе про нее много толков ходит.
– Каких еще толков?
– Ну, будто во время революции ее дед был одним из тех, кто приговорил Людовика Шестнадцатого и членов королевской семьи к смертной казни. Поэтому в знак искупления она десять лет простояла на коленях перед распятием в своем замке, а потом заснула. И с тех пор спит.
– Одна в целом замке?
– Одна.
– Но все же она ест, пьет?..
– Этого мы не знаем.
– Она хотя бы выходит оттуда?
– Иногда она появляется в деревне, но местные прекрасно знают, что она при этом не просыпается, просто бредет с открытыми глазами, как лунатики, которые смотрят и не видят… Сам я ее не встречал, но это точно…
Орас Вельмон задумался:
– Пожалуй, схожу-ка я к ней немного погодя, чтобы извиниться за кончину бедного пуделя. А как отыскать сам замок?
– О, да это не настоящий замок, а всего лишь полуразвалившаяся постройка, кое-как заколоченная досками. Она стоит в лесу, который называют заповедным.
– Но если она спит, значит ее никто не навещает?
– Разве что изредка. К примеру, на днях туда, в поисках тигрицы, сбежавшей из ярмарочного зверинца, наведались дрессировщик и судебный пристав. Они искали животное повсюду. Привлекли даже местных охотников. В конце концов стало известно, что беглянку видели в лесу, у замка Корнейль. Но когда пристав задал вопрос, спящая дама ответила: «Да, я приютила ее, она была ранена и страшно разъярена. Здесь, в моем лесу, ей полегчало, но она все еще ярится. Можете попробовать ее схватить!» Пристав даже пробовать не стал, припустил со всех ног…
После обеда Вельмон уложил растерзанного пуделя в плетеную корзину и направился в дальний лес на холме. За мысом грязная изрытая колея привела его к засыпанному рву, над которым возвышались разбитые стены крепостной башни и молодые дубы. Вельмон дошел до зеленой опушки, где стояло старинное каменное распятие, изъеденное временем; поодаль, под зарослями плюща, угадывались контуры разрушенного здания. Раскатившиеся во все стороны обломки затянуло плющом и мхами.
Редкие приметы жизни свидетельствовали о том, что незваных гостей здесь не жалуют. Вокруг развалин были вкопаны столбы, на прибитых к ним черных досках было белой краской начертано:
«Частная собственность».
«Вход воспрещен».
«Злые собаки».
«Волчьи капканы».
Не было видно ни дверей, ни какого-то иного входа. Продравшись сквозь заросли, Орас по разбитым замшелым ступеням добрался до окна и заглянул внутрь. Его