Светлана Петровна, моя коллега и учитель начальных классов, все время жалуется в учительской на своего мужа. После ссор он с ней, бедняжкой, месяцами может не разговаривать. Что ни делай – ноль реакции. У этого явления даже название есть. Сейчас вспомню. Висбилдинг, кажется…
Автомобиль съезжает с проспекта. Я оглядываюсь по сторонам, понимая, что такой внеплановый выходной мне очень даже нравится. Снова вспоминаю про беременность. Пытаюсь хоть что-нибудь почувствовать. Не знаю. Потягивание, жжение… жужжание. Хоть что-нибудь! Только желудок урчит от голода.
Раньше казалось, если это случится, сразу пойму. А тут двоих прощелкала. Ладно хоть антибиотиками от своего «ротовируса» лечиться не стала.
Когда мы заезжаем во двор, впервые ловлю себя на мысли, что больше не смотрю на соседний дом, где располагается квартира Саши. С тех пор как он все узнал, будто успокоилась. Все равно стало.
Отпустило навсегда. И его отпустит…
Злиться на Антона не могу. Он открывает мне дверь и галантно подает руку. Выскользнув из салона, прижимаюсь к мощному телу и обвиваю шею. Ветер обволакивает нас отнюдь не дружелюбно. Прячусь в мужских объятиях от него.
– Ты, наверное, есть хочешь, Фюрер? – спрашивает Огнев, поглаживая мои волосы.
Улыбается так, что я вижу маленькие морщинки в уголках глаз.
– Очень хочу, – вздыхаю.
– Что там едят беременные? Огурцы соленые вперемешку с вареньем? Могу тебе, кстати, картошки пожарить… Ты же любишь.
– Я хочу свой завтрак, – капризно заявляю. – Он ведь остался?
– Остался. Только, боюсь, остыл.
– Может, приготовишь мне новый?
– Куда деваться, – он иронично закатывает глаза.
Дома уже по привычке прячем обувь в шкаф и снова расходимся по «своим» комнатам, чтобы переодеться. Оказавшись в той же обстановке, ночные обиды возвращаются, но я глотаю их поглубже, надеваю шелковый халат и захожу на кухню, где уже вовсю идет повторный процесс приготовления моего завтрака.
Задумчиво наблюдаю за Антоном. Тревога в душе царапается. Мы ведь мало разговариваем. Конфликты чаще всего просто смазываются чем-то сладеньким, вроде секса или минета. Или вот как сегодня – ошарашивающей новостью про двойню.
– Ешь давай, – ставит он передо мной тарелку с яичницей и сосисками.
Произведение искусства по-Огневски.
Идеально прожаренные белки без «соплей», которые я терпеть не могу. И идеально недожаренные, жидкие желтки, в которые я просто обожаю окунать кусочки подогретого в тостере хлеба.
Ароматная, горячая, с легкой золотистой корочкой по краям.
Слюнки глотаю и тянусь к тарелке с тостами.
– Спасибо.
Активно жую, постанывая от наслаждения. Ловлю себя на ощущении, которое казалось странным все последние две недели: некоторые блюда будто вкуснее стали, а что-то я совсем разлюбила. С картошкой вот жареной как отлегло. Вообще не хочется.
– Кстати, у меня языковые сосочки поменялись, – сообщаю наблюдение будущему отцу моих детей, потому что эта информация кажется безумно важной.
– Чего? – Антон непонимающе усмехается.
– Языковые сосочки. Это такие пупырышки… на языке, – прожевав, облизываю пальцы. – Никогда не замечал?
– Мм… Нет.
– Я тебе потом покажу, – машу рукой.
– Кхм-кхм… Кого? – приподнимает брови. Замирает.
– Сосочки, – хмурюсь. – Языковые…
Смущаюсь, замечая, что он взгляда от меня не отводит. Подперев подбородок кулаком, Антон Огнев пристально наблюдает, как я, беременная, уминаю яичницу на его кухне, куда однажды приперлась с чайным сервизом и сумасшедшим желанием отомстить.
Отложив вилку, облизываю губы.
– Ну что? – тепло ему улыбаюсь. – Не слышал?
– Я тебя обожаю, мать твою, Фюрер…
– В смысле? – давлюсь нервным смешком.
Счастье где-то в районе горла.
Счастье давит на горло.
– Люблю тебя, Есь… Больше огня люблю!..
Время замирает.
У меня в душе что-то щелкает. Будто вентиль срывает. Реветь начинаю.
– Ну вот. Пошло-поехало, – вздыхает Антон очень мило. – Иди сюда, слезоцистерна моя.
Тянет за руку. Пересев к нему на колени, жмусь губами к теплой шее. Он грубовато дышит.
– Я тебя тоже люблю, Антон, – признаюсь заторможенно. А потом тараторю, остановиться уже не могу: – Только ты меня не обижай больше, ладно?.. Молчанием своим не обижай. Я себя сразу такой ненужной чувствую. Как самый ненужный человек на земле!.. Мне так плохо, как сегодня ночью еще никогда не было. – Он вопросительно смотрит, поэтому объясняю: – Мама со мной почти полгода не разговаривала, когда я на филологический поступать отказалась. Я как подумала, что с тобой тоже полгода мириться будем…
Он с сожалением вздыхает и накрывает ладонью мою щеку.
– Блин, Есь. А мы с бабушкой в детстве часто, бывало, не разговаривали, но в одном доме ведь ночуем – значит, все в порядке, – признается.
– Не в порядке. Если ты не обнимаешь – значит, не в порядке, – плачу опять.
– Больше не буду. Разозлился сильно, когда тебя с Саней увидел. Будто снова назад откатились. Все время боюсь, что его выберешь.
Замерев, ощущаю, как напрягается каменное тело подо мной.
– Дурачок!
Наши губы сталкиваются в неловком поцелуе, а мужские руки проникают под халат и накрывают мои ягодицы. Жарко становится. В груди, внизу живота, между ног.
Огнев расслабляется, и на его лице появляется довольная улыбка. Переводит взгляд на мою тарелку. Затем стреляет им в вырез на груди.
– Заморила червячка, Фюрер?
– Ага. А что?
– Страсть, как сосочки посмотреть хочется. Любопытство прямо распирает. Ты обещала.
– Языковые? – смеюсь в голос, когда Антон подхватывает меня на руки и несет в спальню.
– Можно начать и с них!..
Глава 39. Антон
Ступая на асфальт, покрытый тонкой коркой льда, всячески стараюсь не шмякнуться и тем самым не продлить свой больничный лист еще на полмесяца. Хотя это сейчас тоже было бы как нельзя кстати.
– Мне надо три миллиона. Срочно, – настаиваю, прижимая плечом телефон к уху. – Порешай там у своих…
– Три? И как быстро? – по-деловому спрашивает Ильяс.
– Пум-пум-пум… Желательно сегодня. Или завтра… Но это край!
– Ну и запросики у тебя, Антох. Так и не скажешь, что в бюджетной организации трудишься. Ни дать ни взять Дональд Трамп в молодости.
– Да иди ты, – усмехаюсь.
Мой одноклассник давным-давно работает в головном отделении банка. Видимся мы редко, но, если чего надо, всегда друг друга выручаем.
– С бабулей что-то, Тох? В смысле, не на операцию деньги-то? А то ты скажи, соберем всем миром…
– Не. Бабуля пироги стругает, только в путь… – прищуриваюсь, прокручивая в голове все возможные финансовые расклады. – Все, как всегда, слава богу. Правнуков ждет.
– Ого. Здоровья бабе Лизе. Ты серьезно? С правнуками-то?
– Конечно! – с гордостью восклицаю. – Или правнучек. Неясно пока. Там какие-то проблемы сразу это узнать. Подождать надо…
– Ну поздравляю! Двойня, что ли?
– Ага. Мы демографию оптом поднимаем. Так что с деньгами?
– Сейчас все