Огнев отстраняется, чтобы рассмотреть плоды своих трудов. Плотоядно облизывается и нагибается, чтобы ласково поцеловать животик. Это теперь его любименькое дельце: целовать наших подрастающих детей. Проезжаюсь пальцами по жесткому ежику на затылке, зажмуриваюсь от прилива женских гормонов и искреннего умиления.
С каждым днем я становлюсь все больше. Весы врут. Я им не верю, потому что чувствую, как прибавляю по центнеру в сутки. Не меньше. И это не включая утренних мешков под глазами.
Между тем мой Антон смотрит так, будто прекраснее меня только «Ямаха», которой он бредит последние два дня. Ни одного изъяна не видит. Надо ему зрение проверить при случае.
Ноги подкашиваются, поэтому я решаю взять процесс под свой контроль и тянусь к пряжке. Распечатываю ширинку и сжимаю твердый вздыбленный член.
– Иди ко мне, Фюрер, – зовет Антон, подцепляя мое тело под ягодицы.
Я направляю член и дрожу от приятного натяжения, когда он резко ввинчивается до упора. Ерзаю, стараясь привыкнуть и получить как можно больше.
– Тише ты, блин, – просит Антон. – Куда поскакала?
– На кудыкину гору.
Мы оба смеемся и сталкиваемся лбами. Антон прислоняет меня к стене и размашисто толкается, зафиксировав мои бедра руками. Целует, целует, целует. Я с ума схожу.
Умираю от ощущений. Внизу живота все жарче и жарче. Зарываюсь в сильную шею, перед тем как произойдет взрыв, и отчаянно вскрикиваю.
В том, что эта квартира еще такого шоу не видела, есть что-то извращенное. Член выскальзывает из меня немного раньше, чем следует, и Антон марает спермой мои колготки вместе со стеной.
– Твою мать, – бурчит он, тяжело дыша.
– В целом ты и без котов справился, – посмеиваюсь. – Так сказать, пометил территорию.
Мы быстро устраняем последствия аварии платком, который нахожу в кармане шубы, и приводим одежду в порядок.
В машине устало прикрываю глаза.
Надо сказать, что беременность действует на меня так, будто мой организм каждый день исполняет разные роли: то бодрой, веселой пастушки, то унылой, безвольной клячи. Причем настроение может поменяться буквально по щелчку.
Особенно после еды или секса.
Услышав рев мотора справа, вскакиваю и смотрю по сторонам. Заметив на дороге огромное зеленое чудовище, напоминающее то ли сельскохозяйственный трактор, то ли джип с большими колесами, ахаю от удивления.
– Это что еще за…?
Антон хмурится и наклоняется, чтобы обменяться с водителем чуда-юда любезностями в виде кивка и взмаха руки.
– Ты его знаешь? – интересуюсь.
– Ага… Это Костя Мороз. Давно его здесь не видел.
– И я в первый раз вижу такую машину. Сплошное недоразумение. Он фермер?
– Нет, не фермер. – Антон отпускает громкий смешок. – Глава администрации. В Елкино. Это рядом тут, за городом.
– Большой человек, значит, – морщусь.
– Больше некуда, – он закатывает глаза и берет мою руку, сжимает пальцы. – Говорят, должен был на повышение мэром в Нижний Новгород уйти, а в итоге сослали Костяна руководить пенсионерками в глухой поселок.
– И за что же такое наказание?
– По слухам, губернатору нашему охоту обломал. Костя – гринписовец… С детства с юными натуралистами в походы рвался.
Я с интересом наблюдаю за молодым симпатичным блондином в светлом пуховике и черной шапке. Человек просто природу любит, а его за это наказывают? Несправедливо.
– Жалко… – тяну протяжно. – Вместо Нижнего Новгорода в Елкино. Жена, наверное, расстроилась?
– У него девушка была, кстати. То ли модель, то ли актриса. Но она с ним в деревню не поехала. Бросила.
– А это жестоко, – расстраиваюсь и тут же забываю обо всех. Расслабленно поглаживаю грубую ладонь и признаюсь: – Куда бы тебя ни перевели, Антон Огнев, я везде за тобой поеду! И всегда тебя поддержу! Во всем!
– Так уж и во всем? – смеется Антон. Довольный и тоже расслабленный.
– Конечно, – обещаю. – Даже не сомневайся!..
Глава 42. Есения
От аромата свежеприготовленного говяжьего фарша мутит.
В последнее время мой организм вообще перестал воспринимать мясо. Вкус, запах, вид – противно все до ужаса. Даже грозный взгляд Огнева со мной не справляется. Я фыркаю и отворачиваюсь, а Антон обещает как-нибудь спрятать мясо в одном из сладких пончиков, которые я тоннами покупаю на первом этаже торгового центра. Мой любимый вкус – «Ананасовый рай». И по количеству съеденных штук, наши дети должны будут родиться с пальмой в руках.
– Побольше-побольше клади. Че ты мяса-то жалеешь, одно тесто есть, что ли? – указывает мама, активно раскатывая пласт.
Я не могу справиться с воспоминаниями о детстве. Из гостиной доносятся монотонные звуки включенного телевизора, а на кухне кипит работа.
– Хорошо, вот… побольше, – задержав дыхание, аккуратно защипываю и соединяю края сочня, которая чудесным образом превращается в красивый пельмень. Отправляю его на досочку, припорошенную мукой, и любуюсь.
Коротко вздохнув, беру новую лепешку и отмеряю чайной ложкой ненавистный фарш. Сдерживаю физиологические позывы.
– А где твой пожарный? – спрашивает мама. – На работе пропадает?
– Можно и так сказать…
Антон последнюю неделю не вылазит из мотоателье. Домой приезжает только ночевать. Пропахший маслом и дико уставший. Даже к родителям со мной сегодня не поехал.
Это странно…
Впервые в жизни на предложение добраться до деревни на автобусе, сказанное больше для приличия, мой любимый мужчина промычал нечленораздельное «угу» и положил трубку.
Я… обалдела, но списала это невнимание на сверхзанятость своего мотокутюрье.
– А чувствуешь себя как?
– Как большой аквариум, – коротко вздыхаю. – С фильтром для воздуха… Если ты понимаешь, о чем я.
– Не ты первая, не ты последняя, Еська. Это всего лишь беременность. Не придумывай.
От обиды нижнюю губу закусываю. Ага. Всего лишь беременность.
Многоплодная.
Монохориальная моноамниотическая двойня.
На последнем УЗИ врач так странно переглянулся с медсестрой, что после выхода из кабинета меня озарила ужаснейшая идея из всех возможных: я, мать твою, залезла в интернет. Роковая, непростительная ошибка. Хуже только пойти на Таро погадать или у цыганки на вокзале диагноз спросить.
Оказалось, что у меня самая редкая и сложная беременность из всех возможных. Меня ждут еженедельные УЗИ и – стопроцентно – кесарево. У детей одна оболочка и один источник питания, если объяснить просто. Посмотрев статистику по вынашиванию, а вернее, невынашиванию, полвечера я прорыдала в подушку, а потом вынесла мозг и без того озадаченному Огневу.
Он совершенно не расстроился. Погладил животик и спокойно сказал: «Все будет хорошо, Фюрер. Вот увидишь». Возможно, это то, что мне надо было, ведь внутри выросла какая-то уверенность, а сердце сразу успокоилось.
– Свадьба-то будет? – спрашивает мама.
– Будет…
Отвожу растерянный взгляд. Мама, как педагог с приличным опытом, четко считывает мое настроение.
– Эх… Чего-то ты темнишь, дочь. Одна приехала. Давненько такого не было.