Элиар узнал бы его где угодно.
Закат догорал, но ночь не наступала — тянулось и тянулось волшебное межвременье, словно в единый миг они с Учителем оказались втянуты в вечность, брошены в не имеющий дна пересохший колодец времен. Баланс был нарушен. Мироздание колебалось, и каждое мгновение, рождаясь и поднимаясь из дольних глубин, длилось бесконечно долго. Последние лучи вечерней зари лениво ползли по полотну неба. Солнце садилось в почерневшую воду: алый как кровь диск почти полностью скрылся из виду. Краски медленно стекали с листа и оставляли его совершенно чистым — и совершенно пустым, как в первый день творения. С хрустальной ясностью Элиар осознал, что они находятся теперь в самом центре бытия: в начале начал и в конце всех пределов. Словно маятник поднялся и замер в наивысшей точке…
И — рухнул обратно!
Искать под ногами опору было поздно: оставалось только падать — или попытаться сделать первый робкий взмах крыльев. От обрушившейся на него обреченности на сердце вдруг стало очень спокойно, будто и не было всей этой долгой мучительной жизни, полной боли, ошибок и непонимания.
Иногда кратчайший путь оказывается самым длинным.
— Если увидишь в моих глазах новые солнца, значит, началась эпоха, которую ты ждешь, — непонятно сказал маленький Учитель, которого он продолжал крепко держать на руках.
Новые солнца? Элиар перевел взгляд вдаль. К его удивлению, несмотря на только что погасший последний закатный луч, над потемневшим горизонтом вновь показался край солнечного диска!
Море словно бы стало еще одним небом, и, против всех законов природы, из него вынырнуло окруженное пламенным ореолом черное солнце. Против ожиданий светило двигалось необычайно быстро: рассекавшая небосвод дуга его впечатляюще яркого следа походила на хвост кометы.
Время пошло вспять? Это был новый закат? Или уже восход? А может, они стали одним?
Черное солнце заходило — и восходило красное… или наоборот?
Заведенный порядок вещей сломался. Обернувшись, Элиар не поверил своим глазам: раскалившееся добела красное солнце и в самом деле вставало за его спиной. Два солнца взошли с противоположных сторон горизонта и по причудливым сужающимся траекториям принялись вращаться друг вокруг друга, ускоряя свой ход.
Да что здесь происходит? Неизбежно притягиваясь в диковинном танце смерти, над миром предсмертных грез сияли сразу два солнца! Два солнца парили над пошедшим крупной рябью алым зеркалом океана, смертоносным ураганом танцевали в потоках поднявшегося горько-соленого ветра. Два солнца ловили друг друга в сети, точно рыбу.
Элиар невольно задержал дыхание, словно желая сохранить побольше воздуха про запас. Если даже одно черное солнце способно испепелить все живое, то два без труда сожгут этот мир дотла!
Штормовой океан грохотал, вздымая волны, небо кипело и ярилось. Как завороженный, Элиар неотрывно следил за двумя сумасшедшими светилами, беззаботно танцующими в гулкой небесной пустоте. Необычайное зрелище опьянило его и лишило страха. Два солнца, два абсолютных антипода, решительно устремились навстречу друг другу. Вот-вот они столкнутся — и тогда мир погибнет вместе с ними.
Наконец оба небесных тела приблизились достаточно. На краткий миг перед столкновением они будто зависли в воздухе… а потом беззвучно врезались друг в друга, и мир застыл. Красота боли, пронзительная, невыразимая красота умирания заполнила его. Элиар успел подумать только об одном: как может смерть порождать такую завораживающую красоту?
Но вместо столкновения два солнца неожиданно слились, растекаясь и переливаясь красками, сплетаясь друг с другом в изумительном яростном смерче, восходящем к новым высотам. Разворачивались и закручивались вновь спирали огненных облаков, плясали длинные вихри протуберанцев, проплывали перед потрясенным взором Элиара ослепительно-черные солнечные пятна…
В момент слияния наступила абсолютная тишина. По небу оглушительно раскатилось безмолвие. Светила соединились в конечной точке, вспыхнувшей всполохами и засветившейся невыносимо ярким светом, на который было невозможно смотреть. По небу, точно кровь, растекалось пурпурово-красное море огня.
Наступил вечный закатный час.
Элиар остолбенел. Как выяснилось, в его образе мышления был серьезный изъян: он думал, что на небе должно остаться только одно солнце. Привыкший ко всему применять грубую силу, он не мог и вообразить другого решения этой простой и одновременно очень сложной задачи. Но черное и красное оказались только половинами целого. Они так долго и мучительно противостояли друг другу… но изначально были связаны воедино. На глазах Элиара произошло невероятное: два тела объединились в одно, проявив истинную суть, проявив божественную полноту. Конец одновременно явился началом! Случилось великое сопряжение сфер: две противоположности сочетались сизигией. Два солнца сливались и сгорали в едином небесном поцелуе, переходя из непроявленного тонкого мира в мир материальный и высшие измерения.
В завалах под Красными скалами его черная кровь оказалась отравой для Учителя. Само его дыхание стало ядом. Но не верно ли также и то, что любой яд есть лекарство?
«Осознай свою природу», — вновь услышал он внутри своего сознания тягучий голос Учителя.
— Я — смерть. Я — жизнь, — неожиданно для самого себя сказал Элиар, поняв, что способен гасить и возжигать солнца. Он чуял это самой сердцевиной своего существа. Он будто наблюдал со стороны собственное духовное рождение. И ясно видел он новое небо и новое солнце.
Новое солнце зажглось — и постепенно начало разгораться.
Величайшая мистерия жизни и смерти развернулась перед его взором. Элиар вдруг осознал себя цельным. Он был самим собою, и всем сущим и не-сущим, и даже немного Учителем… в этот момент он не знал, сколько осталось в нем его, но ощущал невероятный восторг, будто высвободились и вышли на свободу до сей поры дремлющие в нем скрытые силы.
Родившееся новое солнце горело, превратившись в один большой костер, и целый мир горел вместе с ним, умирая и рождаясь каждый миг. Огненный шар рос и рос, уже закрывая полнеба. Размеры его поражали воображение. Вокруг единого ало-золотого первосолнца образовалось большое ярко-радужное гало, внутренняя сторона которого была окрашена в темно-красный. Краски сменяли друг друга, постепенно уходя в бледно-голубой, который сливался с естественным цветом неба. Мир обратился в золото и пламя. Мир пылал в огне новоявленного солнца, в первозданном огне творения, являясь заново, как феникс из пламени.
Элиару казалось: этот огонь он принес с собой, принес… в себе? Он соединил жизнь и смерть.
— Учитель, — едва слышно прошептал Элиар, и ветер сорвал слово с уст, словно пеструю бабочку-поденку, унося далеко прочь. Но все же ничто теперь не могло заглушить его шепота: он заполнял собой мир. Каждое слово его,