– Школьница? Это ко мне! – забулькал Консьерж Седьмого этажа. – Сделаем из нее популярную оторву.
– Нет, Второй этаж – слишком поздно, – сказала Дежурная. – А у меня – рановато, да и знакомства в метро – моветон.
– Мара, – сказал, как отрезал, Ясень, и Темная Мать посмотрела на него, изогнув бровь. – Тебе нужно тело, но у тебя слишком сложные ограничения. Не лучше ли воспользоваться макетом, который поет по нашим нотам? Догу сама выведет тебя на охоту, где ты подстрелишь консультанта. Отправь мышку в Иной мир, а Янус, точно Данте, выведет ее, после чего, поверь моему опыту, их отношения выйдут на новый уровень.
«Догу моя», – согласно кивнула Мара и подозвала к себе девчонку. Обняв ее за плечо, Консьерж натянула невидимый лук и нарисовала пальцем полумесяц на лбу.
– Артемида? – спросил мой герой.
– Диана, на отечественный манер, – улыбнулась Шестая. – Я привью ей любовь к романтическим фильмам и модам.
Ясень не мог позволить испортить дитю вкус, поэтому вызвался научить ее средневековым поэмам и показать несколько балетов и спектаклей в телевизионных версиях. Хранители подняли гвалт – Создатель усмирил нас и глотнул еще алкоголя.
– Полно вам. Это фарс ради забавы, не более того. Я не по зубам Агентству и его прихвостням: вы знаете, как мы надирали задницы всем, кто приходил к нам с мечом. Цивилизации, что топтали нашу Землю, – рождены здесь же, как бы там ни пропагандировали АИНовцы, дескать, прислали сюда шумер и ацтеков. Блажен, кто верует. – Демиург сложил ладони лодочкой и приложил их к носу. Опустил. – Но вот какой затык: в игру вступили новые силы. И Двуликий не так прост, и Бо устраивает сцены… Ко всему прочему, он избрал вместилищем Зверя, а я, в свою очередь, создал Хранителя по прототипу жившего когда-то друга Януса по имени Чернобог. И поверьте, история Чернобога – не для ваших нежных ушек.
Гильденстерн поразился:
– Вот, почему он болтал чепуху!
– Не чепуху, – поправил мягко брат, – а вполне осмысленные переживания. Вот только к чему вам это, господин? При всем уважении, вы не творческая сущность, хотя многие считают хранителей Земли выдающимися антивторженческими программами, не лишенными изюминки. Да и наши показатели не лгут… Ох, я заболтался, извините, – залепетал авиационный дух, заметив, видимо, усталый взор демиурга.
– Короче, мой брат хочет спросить, на кой ляд вам реконструировать чуваков из прошлого этого прохиндея? – перефразировал в своей манере Гильденстерн.
– Двуликий виновен в его заточении, – ответствовал Создатель. – У меня несколько причин, почему я слежу за Янусом, но вы свой нос в мои дела не суйте. Неисповедимы дела мои, и всякое прочее… – Он откинул крышечку, поднес горлышко к губам, замер на пару мгновений в нерешительности и все же выпил. – Страсти накаляются. Если так сложится, что земная мышь попадет в гнездо Бо раньше, чем сомкнутся наши капканы на ее лапках, придется импровизировать. Повторюсь, Янус – не идиот, хотя пытается им казаться. Неведомо мне, как он поступит, прознав про предательство девки, но то, что он вынюхает об этом до того, как земная песенка будет спета, – не сомневайтесь.
Ясень озвучил мысль, которую катал языком по небу всю дискуссию:
– Мессир, прощения просим, но, сдается нам, вы осведомлены о Двуликом больше кого бы то ни было. За сим мне видится любопытная история.
По лицу Великого Программиста пробежала тень, он икнул, потоптался на месте и, вздернув подбородок, ухмыльнулся:
– Я был его учителем.
* * *
Два консультанта, отринутые ликвидатором, замерли лицом к лицу; мое отражение уподоблялось черному волку, задравшему на меня одноокую морду. Я качнула головой в немом согласии с пактом против предателя. Наше объединение могло сойти за профсоюз обманутых советников АИН. Явственно помнила искривленное помешательством лицо Кощея, и, точно заевшая пленка, в голове крутилась фраза, которую он беспрерывно шептал:
«Плохая примета, плохая примета, плохая…»
– Ты лишился глаза из-за своих спасителей? – спросила я.
Не будем об этом. Ты все узрела. Говори теперь, на чьей ты стороне.
– На своей, – ответила я. – Советники – ноль без палочки, и это несправедливо. Мне с тобой по пути, Чернобог, поэтому я здесь.
Волк пронизывал черным глазом остро, хлестко. Я держалась. Мы с Яном любили друг друга – после того, как бог ворвался в душу, не разувшись перед входом, вскрыв мастерством переходов замок моего сердца, я забыла дорогу назад и ощущала только непреходящую дурноту.
Слабо. Не верю. Он твой суженый, готова ли Солоха обмануть Черта?
– Какая передо мной задача? – спросила я, подбоченившись.
Волк изрек свой план, и я слушала, не перебивая, вытирая потные ладони о блузку. Меня трясло. Мосты к клятвоотступнику потеряли опоры и обрушились в пропасть: терпкое воплощение Нокс-Рейепс, преисполненное синью атомного реактора, – вот, кого я видела вместо милого лица. Меня ждал бесчестный финиш – мой «телохранитель», обжимая девок, скроется за горизонтом со злобной репликой, чтобы оставить под маской хаоса гадкое впечатление. Специально.
– Поняла, – согласно кивнула я. – Проведу тебя. Могу задать вопрос напоследок?
Волк кивнул. Я спросила:
– Сколько ты пробыл на Кригеллоне? В одиночестве.
Время сломалось, вопреки инструкциям, на Третьей ступени. Не могу знать, революционерка. Вечность, как могу судить.
Это не могло быть прощено ни в одной из вселенных. Эпизод из прошлого поставил все на свои места: объяснил и суеверие Чернобога, и отстраненное мышление, ведь раньше он понимал афоризмы и был весьма колок… Истолковывал бурную реакцию на фразу Яна о гибели советника. Каждое слово этого бога подтверждалось фактами, чего не скажешь о моем напарнике – как был мутным типом, так им и остался, если не хуже; обошла с другой стороны и поняла, что втрескалась в волка в овечьей шкуре.
– Мы вторички, Чернобог, – сказала я. – Вторички не продаются трижды.
* * *
Ступени лестниц казались бесконечными, словно ведущими в другое измерение, хотя походило пространство этажного Пролета на те подъезды, что знакомы мне с детства. Стены были закрашены мятной краской, двери, как во сне, то отсутствовали, то частили на одной платформе. Имена жителей давно забылись. Паутинные сети прогибались под весом лет.
Пока Ян возился в одной из квартир с Сердцем мира, я поднялась до предела и вышла на чердак, который тянулся кафельной дорожкой между облаков. С высоты бетонного моста открывался вид на панельный дом из сновидений. Он закручивался лентой Мебиуса: фасад змеевидной многоэтажки был усыпан огромными окнами, в которых мерцал солнечный свет, виднелись гирлянды, шторки, детские игрушки. Мост расширялся в арену, сотканную из бетонных перекрытий. Парили по