Видели бы они сейчас свою дочь! Специального образования нет, а устроилась консультантом агента Тайной канцелярии Креации. Да меня сам Великий Программист Земли нес аки принцессу. О, папа бы схватился за ружье: «Эй, старый хрыч, а ну поставил на землю мою девочку! А ты, Казанова белобрысый, и на пушечный выстрел к Вере не подходи! Знаю я таких…»
Я захохотала. Представила, с каким скорбным ликом папа бы сидел на нашей с Яном свадьбе. А его друг-тамада без перебоя трещал бы в микрофон: «Так, все гости уже выпили-закусили, пора дать слово родителям жениха! Нокс-Рейепс и Дайес Лебье, просим! Вот, возьмите микрофоны… Ну же, не молчите! Неужели совсем нет желания дать напутствие сыну? Язык проглотили? Все гости проглотили! Мы оценили холодную закуску из говяжьего языка, так ведь, друзья? Ха-ха!»
Умора. Напыщенные индюки. Индюк Порядка и индюшка Хаоса. Я бы сжала Янову руку, на безымянном пальце которой сияло золотое кольцо как у меня. Он бы смеялся им в лицо, делая вид, что все нормально. Но я – его невеста, я – его новая семья, а значит, настала пора сжигать мосты, Нокс.
Я бы выхватила у тамады микрофон и забралась на середину длинного стола. Разбила бы пару бокалов, помяла украшения, испортила свадебный торт. Потопталась бы на бутонах вейнита, выкрашенных в белый, и по стеклу разбитых бокалов, глядя в их надменные рожи. Кто-то из родственников осенил бы себя крестом, а мама показала палец вверх. Ян бы заткнул гомон каким-нибудь римским жестом, например, средним пальцем.
В полнейшей тишине мой голос, усиленный в сотни крат, зазвенел бы под сводами подмосковного ресторана:
«А теперь послушайте меня, свекры. Ян вдохнул в меня душу. За месяцы постапокалипсиса я прожила такую жизнь, о которой не смела и мечтать до конца света. Мир разрушился, чтобы мы с Яном нашли друг друга: обломки выстроились в мост с Инития на Землю, мы прошли по нему и встретились над бездной. Как прекрасна и коротка наша история – вокруг хаос, а мы в порядке. Мы отбросы, мы “соль земли”, нас нигде не приемлют.
Может, вы вспомните то чувство, Нокс и Дайес, когда ваш малыш связал вас. Вы дали ему имя, вобравшее сотню смыслов. Янус. Янус любит отчаянно, героически, страстно: он гасит звезды, мешающие мне спать, и сжигает планеты, чтобы согреть меня.
Я люблю – тайно, жадно, получая удовольствие от яда и нектара Белого Вейнита, умирая и возрождаясь. Борюсь за нас, выпуская иголки.
Я чертовка, а он дурак.
Вы стремились воспитать из Януса сверхсущество, пробудить в нем невиданную силу, но были способны лишь топтать его побеги и ощипывать лепестки. А мне понадобился всего один ингредиент.
Любовь.
Я вы́ходила и починила то, что вы, взрослые, равнодушное общество, молчаливое большинство, сломали и отправили на свалку, как вторичку. Задушили в самом детстве – из страха, что Янус Двуликий отшлепает вас по задницам, когда вспомнит, кто он в природе своей. Он не сражается, если некого защищать, но шутки кончились. Ян отныне защищает меня. Выкусите. Выкусите. Выкусите все!»
Я почувствовала тепло его рук и объятий, но будто бы издалека, словно смотрела телевизор через стенку. На мое лицо что-то капнуло. Одна капелька, вторая. С потолка? Соседи с восьмого этажа опять нас затопили – да вы издеваетесь!
Никакой потоп не испортит субботу. Просыпаешься поздним утром от музыки, залетающей с улицы летним сквознячком. Спросонья такое чувство, ну, летящее, что ли. Будто эта попсовая дрянь, хрипящая басами самодельной стереосистемы, – мелодия космических сфер. Она плавно сплетается с грезами и постепенно вымывает остатки сна.
Возвращается обоняние: запах маминой запеканки («Доча, ты скоро превзойдешь меня в готовке! Класс!»). Слух: «…ни в коем случае не вынимайте инородный предмет из раны!» – папина любимая медицинская передача, которую показывают только по выходным. Кому вообще пригодятся эти знания?
Магнитола «Жигулей» надрывается:
«Лай-ла-ла-лай-ли-лай, с милым и в шалашике рай!»
Пора вставать, а я боюсь, что, открыв глаза, уничтожу белый свет. Разрушу удобные оковы иллюзии. Окажется, что ни в квартире, ни под окнами, нигде нет ни единой души.
Долой самообман. Это пандемия. Инфицированы все: торговка, проспавшая апокалипсис, бог-суперзвезда с адреналиновой зависимостью, недотепа-демиург, Кощей, ставший узником своего бессмертия, Барби-герл на полке «Детского мира», обнаружившая себя в заводской упаковке… Кем бы ты ни был, от мала до велика, у тебя нет иммунитета перед боязнью одиночества.
«Лай-ла-ла-лай-ли-лай, с милым и в шалашике рай!»
Ой, я, похоже, вырубилась. Интересно, Ян уже очнулся? Джа-и перенес нас в безопасное место?
Пора просыпаться.
«Бай-ба-ба-баю-ю-бай, реальность лагает, а ты засыпай!»
Не получается. Я больше не могу проснуться. Я не могу открыть глаза.
«Реальность лагает в квадрате пространства,
Сквозь центр которого двигаюсь я…»
* * *
– Вторичны мечты бога непостоянства… – мурлыча, Янус прикоснулся к монолиту, – ведомого тропами небытия.
Пещера вытянулась, как резина. Она высосала остатки материи, стягивая, как одежду, инитийскую кожу.
Янус кувырком вкатился в круговое пространство, захламленное безликими бюстами, газетами, что не прочесть, растениями, застрявшими на грани жизни и смерти. Разведчик крутился по собственной оси, наблюдая за вращением стаканов в подстаканниках и подстаканников в стаканах. Хлам, как космический мусор, плыл вперемешку со звездной пылью по орбите вокруг люстры, желтый свет которой освещал кабинет. Посреди благолепия стояли стул, столик со скатертью, покрытой пятнами, на нем – старый монитор с выпуклым экраном, грязно-белая клавиатура с красными символами и замызганная компьютерная мышь.
Двуликий осмотрелся волком и осклабился. Потирая руки и разминая пальцы, на которых слабо сияли татуировки мастерства, он уронил взгляд вниз и закатил глаза:
– Никогда не научусь проецироваться вместе с одеждой. – Порыскав взглядом в хороводе летающих предметов, Янус ухватился за краешек белой простыни и обмотался.
Подобравшись к компьютеру, бог активировал его. Замерцала заставка: сочное поле, накрытое облачным небом. В правом нижнем углу – мусорная корзина, в противоположном – продолговатая зеленая кнопка и четыре разноцветных окна на ней. Ян навел курсор на ярлык под названием «π⊕☽ъE3☽».
Вылетело окно с красным крестом и надпись: «Разрешить программе π⊕☽ъE3☽ внести изменения в Сердце мира?» Ниже – две строки для логина-пароля и приписка: «Только системный администратор может вносить изменения в Сердце мира!»
– Ага, в кино я водил вашего администратора, – прошептал со зловещей улыбкой Двуликий.