Валентина при этом смотрит на меня так, со значением.
— Да, он очень деловой мужчина, — осторожно соглашаюсь.
— Не то слово. Но может теперь остепенится.
Смущенно опускаю взгляд в кружку и допиваю отвар.
Что удивительно, мне и правда становится полегче. Уже не мутит так сильно.
— Спасибо, — искренне благодарю. — Очень вкусно. И кажется, работает.
Валентина тепло улыбается:
— Ты все равно полежи. Я сегодня сама справлюсь.
Она уходит, а я поддаюсь слабости и действительно ложусь поспать. Надеюсь, что так время пройдет быстрее до момента, когда Север вернется.
Я почти засыпаю, когда слышу, как щелкает замок опять.
Готовлюсь услышать еще какой-то совет от Валентины, но ничего подобного не происходит. Только острое ощущение, что атмосфера в спальне изменилась.
Забытое чувство зарождается в груди, и я, боясь обмануться, очень осторожно открываю глаза. А потом едва не плачу — ведь рядом с постелью стоит Сергей.
Не могу выдавить ни слова — просто смотрю на него. Как же я соскучилась…
Выглядит Север как и всегда — уверенно и спокойно. Пожалуй, даже слишком. Будто не он еще пару недель лежал без сознания в больничной палате.
— Привет, — первой нарушаю наше общее молчание.
Сергей делает еще пару шагов, и оказывается совсем близко. Он присаживается на край нашей постели, берет меня за руку и прикасается губами к моим пальцам.
— Привет, — хрипло отвечает. Затем второй рукой тянется к моей щеке и проводит по ней едва ощутимо, а у меня мурашки по коже от этого жеста. — Как ты себя чувствуешь?
— Наверное, это логичнее спросить у тебя.
Мне хочется броситься ему на шею, но после нашей небольшой разлуки я чувствую некую неловкость. Будто нет уверенности, что я имею на это право.
— Тебя выписали.
Он кивает.
— Хотел еще пару дней назад, но пришлось задержаться.
— Какие-то осложнения? — исп гауно спрашиваю, приподнимаясь. Голова начинает кружится, и конечно же, Сергей это замечает. Удерживает меня и мягко укладывает обратно на подушку.
— Валя сказала, ты почти не ешь.
— Не получается.
— Сегодня поедем к врачу. Пусть осмотрит.
Мне совершенно никуда не хочется ехать. Но я не спорю — Сергей прав. Это нужно прежде всего для ребенка.
— Хорошо.
Разговор как-то не клеится, и я уже начинаю отчаиваться, когда Север скидывает пиджак на тумбочку, а сам вдруг ложится рядом со мной. Притягивает к себе и укладывает меня на грудь.
— Соскучился, — скупо выдает он, а я готова разрыдаться от эмоций, которые во мне цветут от этого признания.
Осторожный поцелуй в висок только добавляет градуса происходящему.
— И я, — шепчу. — Я так скучала. Марк сказал, что нельзя никуда выезжать, и что надо ждать.
Север тяжело вздыхает. Прижимает к себе крепче.
— Алина, ты должна понимать, какая у меня жизнь. Если ты мечтаешь о простом парне, который будет носит тебе в зубах цветы, это не ко мне.
Наверное, впервые мы с Сергеем пытаемся говорить о наших отношениях. Это настоящий прогресс. И я очень боюсь спугнуть то хрупкое, что зарождается в этот момент.
— То есть на цветы можно не надеяться? — спрашиваю, затаив дыхание. Попытка перевести все в шутку оборачивается тем, что я слышу смешок. Даже не верю поначалу, а затем Сергей смеется. Коротко, отрывисто. Но впервые. И я даже приподнимаюсь, чтобы увидеть это.
Однако Север почти сразу становится очень серьезным.
— Это единственное, что тебя волнует?
— Если ты будешь рядом, все остальное не так уж важно, — признаюсь, глядя ему в глаза.
Никогда бы не подумала, что в моем сердце поселится такой суровый и холодный мужчина. Но ведь так случилось!
— Буду, — говорит он таким тоном, что у меня не возникает ни малейших сомнений. — С тобой. С вами.
Это такой потрясающий и удивительный момент, что мне совершенно не хочется его портить. Но я не могу не думать о том, что в той комнате.
— Что не так? — терпеливо спрашивает Северов. Я молчу, но в итоге решаю, что лучше не поднимать опасную тему.
— Все хорошо, — снова устраиваюсь у него на груди. В конце концов, научусь жить не возвращаясь к прошлому, о котором я ничего не знаю.
Мы оба довольно долго молчим. За окном слышатся голоса. Кажется, Кораблев снова кого-то чихвостит.
— Скоро Новый год, — тихо замечаю. — Может быть стоит нарядить елку?
— Еще почти месяц, — отстраненно отвечает Сергей.
— Ну да. Через месяц как раз. Если ты не против.
И снова наше общее молчание, которое затягивается. Но сейчас оно другое. Будто более вязкое, более тяжелое.
— Что тебя беспокоит? — наконец, спрашивает Север. — Дело в том, что ты ограничена в передвижениях? Или есть что-то еще?
— Все хорошо. Это просто токсикоз. Но это временно, так что не заморачивайся.
Мне стоит немалых усилий побороть искушение задать те вопросы, что меня гложут. Я ведь за эти две недели снова пару раз пыталась зайти в ту самую комнату.
— Алина-Малина, — вздыхает Сергей. — Ты совсем не умеешь врать. Выкладывай давай, что ты там еще себе напридумывала.
Вот тут у меня появляется четкое ощущение, что он и так все знает. Может, ему Богдановский слил все?
— Что в закрытой комнате? И почему туда нельзя заходить? — выпаливаю, а сама замираю, боясь услышать ответ.
Север молчит очень долго. Я даже начинаю уже сомневаться, что вообще ответит.
— Там мое прошлое, — наконец, произносит он.
— И мне нельзя это знать?
— Ну, судя по тому сколько раз ты пыталась, вариантов у меня нет, да?
Вроде и не звучит упреком, но мне становится стыдно.
— Прости, мне не стоило, но…
— Но ты любопытная и неугомонная, — заканчивает он за меня. — Я помню, Алина. Не думал, что придется это обсуждать, но ты ведь не успокоишься.
Молчу, подбирая слова для ответа. Впервые мне не хочется торопиться. Я очень боюсь потерять то, что есть между нами. И хотя эмоций у меня сейчас очень много, я стараюсь сдерживать их. Хотя в этот момент напряжена как струна.
— Там была детская, — продолжает