Она подалась навстречу, затихла, уткнувшись в его грудь, а потом всхлипнула и, отпихивая его, спросила:
— Чего это слуга тебе свежую рубаху не дал? У меня аж в глазах режет.
— Дунь? — укоризненно позвал её царевич, но она шмыгнула носом и, достав платок, пояснила:
— В моей повозке пахнет травами, которые я взяла с собой на всякий случай. Сначала было приятно, а теперь на любой резкий запах из носа течёт... Сил моих уж нет, весь нос издергала, а не проходит…
Евдокия повернулась к Юрию Васильевичу и поклонившись, попросила прощения.
— Не прими мои слова в обиду! Стыжусь я сопливой ходить оттого и ворчу, — поднося платочек к носу, она высморкалась и постаралась незаметно спрятать его в рукаве. Настроение у неё было никакущее: из-за клопов в чужой постели она не выспалась, а ещё неизвестно, как сказалось на здоровье очередное похищение. Сейчас кажется, что всё обошлось, а завтра может паника перед лестницами появиться, потому что именно по лестнице её тащили, как мешок.
Евдокия мнительно прислушалась к себе, ища в себе затаившиеся последствия пережитого, но ничего не почувствовала, и это было даже обидно. Всё-таки творческие люди склонны к переживаниям, а с неё всё как с гуся вода…
— Дунь, ты какая-то сердитая, — заметил Иван Иваныч. — Случилось чего?
Боярышня всплеснула руками, намереваясь напомнить, что вчера случилось и даже синяки имеются, но её порыв быстро угас. Уж царевич сразу догадается, что не в волнении дело, а в клопах и недосыпе.
— Хотела Юрия Васильевича увидеть, — печально произнесла она. Горестно вздохнула. — Увидела. Пойду я.
— И даже не спросишь, что мы узнали у слуги дона?
Евдокия нахмурилась. Слова дона Игнасия о тайнах мира зацепили её. Слухи о скрытом мировом ордене ходили на протяжении всей истории Земли именно из-за замеченного влияния на правителей. Вот только конечные цели никто так и не сумел определить.
А может, всё лежит на поверхности? Звездочёт же болтал о необходимости довести мир до края, чтобы вынудить бога к общению и узнать что-то чрезвычайно важное для себя. Тогда погоня за властью и влиянием на правителей всего лишь инструмент.
— Дунь, у тебя сейчас такой глупый вид, — озабоченно произнёс царевич. Евдокия обиженно посмотрела на него, но постаралась сделать умное лицо и при этом не упустить нить своих рассуждений. Ей вспомнилось, что не только звездочёт разглагольствовал о чужих планах, но и она не единожды разумно высказывалась, что надо дела делать, а не болтать. И сейчас Евдокии показалось, что это чрезвычайно жизнеспособная мысль. Пусть потомки думают о целях тайного мирового правительства, когда у них других забот не останется, а у неё дела и все важные.
— Итак, — как можно строже произнесла она, — что же нам поведал остолоп дона Игнасия?
— А ничего! Он ныне блаженным стал.
— Как это? — её брови в изумлении вскинулись. — Иван Иваныч, ты издеваешься? Ты же знаешь, как я к ним отношусь.
— Иди сама посмотри, — дернув головой в сторону, бросил он.
— Ни к чему боярышне смотреть на такое, — заступил ей дорогу князь.
— Дядька, ты ж сам говорил, что надо нашу Дуньку поспрашивать, — укорил его юноша.
— Показывайте, где он! — не давая возможности разгореться спору, велела Евдокия. Царевич лишь хмыкнул на её важный вид, а князь свёл брови, выражая своё отношение, но отступил.
— Да тут он, — показал Иван Иваныч, постучав в ближайшую дверь особым образом.
Дверь распахнулась, воин отошел в сторону, и боярышня увидела сидящего у стены слугу дона Игнасио. Вид у него был взъерошенный и неопрятный, но сильнее всего бросался в глаза туповатый блуждающий взгляд и приоткрытый рот с текущей слюной.
— Хм, интересно. Вчера он таким не был. А его никто не бил по голове?
— Может, и ударили в драке, но после этого у него хватило ума броситься к дону и как-то убить его. Ты ж видела!
Ей хотелось сказать, что ничего она не видела, потому что была занята раной князя, но из деликатности промолчала. Во-первых, лечение было не ахти какое героическое и напоминать о нем не стоило. Во-вторых, послужила отвлекающих маневром и злодей «ускользнул».
Евдокия подошла поближе к слуге, вгляделась в него. Перемена в нем была ужасающая. Вместо мужчины с цепким взглядом сидел безмятежный дурачок. В момент похищения Дуня не разглядывала его, но ранее видела мельком и сейчас еле узнавала. Часть мышц в его теле словно бы отказалась работать, но как-то избирательно.
Она спросила на латыни, не стыдно ли ему изображать из себя идиота. Но тот никак не реагировал на неё.
— Не ест-не пьёт, говоришь?
— Попробовали насильно водой напоить, чтоб не сдох раньше времени, но ему трудно глотать.
— И ходит под себя? — преодолевая брезгливость, Евдокия наклонилась к лицу слуги, пытаясь понять, что же с ним не так. Ее взгляд скользнул ему под рубаху. По ее совету воины дали мужчине новую одежу и она оказалась ему велика. Царевич кашлянул, а Дуня пробежалась взглядом по всему телу слуги, вновь ловя мысль, что слишком избирательно-показательно перестали работать некоторые мышцы.
— Обмочился токмо.
— Да чую я, чую, — поморщилась боярышня и распрямившись, задумчиво посмотрела на царевича. Тот приподнял бровь, удивляясь поведению подруги. Только что она морщила нос и брюзжала на несвежую княжью рубашку, а тут прям прилипла к вонючке. Иван Иваныч хотел даже взглядом укорить ее, но она вдруг подмигнула ему и вернула своё внимание слуге.
— Так значит, — начала она на латыни, — дона Игнасио откачали при помощи моих снадобий?
Царевич набрал в грудь воздуха, чтобы ответить ей, но промедлил и согласно кивнул. Князь же непонимающе посмотрел на боярышню и племянника.
Евдокия не сводила глаз со слуги, стараясь не упустить реакцию на свои слова. Она не понимала, как он воздействовал на свое тело, но была уверена, что потеря разума — это симуляция. Владение подобной методикой выводило его из ряда обычных слуг. Да даже сама идея симулировать безмозглость гениальна. Это ж броня против любого физического воздействия на Руси.
— И дон согласен работать на нас? — она произнесла это с торжеством, надеясь выбить симулянта из равновесия.
— Ну-у, — протянул царевич, пытаясь придумать подходящий ответ, — мы предложили ему то, что он хотел, — наконец произнёс он — и Дуня не удержалась, завела руку за спину и показала ему жест, которым хвалила его.
Вот только она не ожидала, что слуга моментально отреагирует на услышанное. Евдокия почувствовала его движение и отшатнулась, но этого было бы недостаточно, если бы князь не успел раньше.