Вскоре все успокоились, проверили, не убил ли князь единственного пленника, а потом царевич восхищённо произнёс:
— Дунь, ну ты выдала! Это ж надо до такого додуматься? Я-то уж поверил, что он дураком стал, а ты его вывела на чистую воду! Не ожидал я, что он столь сильно испугается того, что дон мог остаться живым и изъявить желание помогать нам. Ловко ты его обманула, ловко.
Довольная собою Евдокия улыбалась, потирая плечо, куда получила княжеский толчок. Ещё один синяк в ее копилке, но радости от того, как сумела показать себя было больше.
— Идемте отсюда, а то воняет, — предложила она, поглядывая на задумавшегося князя.
— Как бы этот слуга не оказался важнее дона Игнасио, — радовался царевич. Он уже не сомневался, что никакой это не слуга, а равноправный участник всех злодеяний. Более того, у него определенно был приказ убить Игнасио в случае их разоблачения. Иван Иваныч воодушевленно посмотрел на князя, а тот всё молчал и о чем-то напряженно думал.
— Юрий Васильевич, а ты что же, ничего не скажешь? — спросила Евдокия, чуточку разочарованная тем, что он никак не выразил своё восхищение её удачной провокацией.
— Да я вот не понял, — хмурясь, засомневался князь.
Дуня собралась уже пояснять, что все слова были её придумкой, чтобы раскачать слугу на эмоции, но Юрий Васильевич продолжил:
— А чего он так легко поверил, что дон Игнасио жив? Он же своими руками… — князь осекся, так как не знал, что слуга сделал своими руками. Он не вырвал кадык, не нанес мощного удара по сердцу или печени, не пробил по глазам. До сих непонятно было, что он сделал, чтобы его дон замертво упал.
— Племяш, а где тело дона? — задал неожиданный вопрос Юрий Васильевич.
— Так осмотрели, да я велел в выгребную яму кинуть.
— И как?
— Что как?
— Утонул?
— Не знаю.
— Пойдем поспрашиваем, а ещё лучше посмотрим.
Царевич удивленно вскинул брови, но возражать не стал. Евдокия же заранее сморщила нос, представляя какое зрелище им предстоит претерпеть, но подумать над странным предложением князя ей это не мешало.
И додумалась она до того, что смерть Игнасио могла быть такой же симуляцией, как безумие его слуги. Более искусно подделанная под настоящую, так как по словам царевича даже сердце не билось, но все же симуляция. Если только потом он не утонул в яме, тут уж ничто не поможет.
И через час она узнала, что не утонул.
— Эти дураки сначала бросили его туда, а потом сообразили, что яму накануне чистили. В темноте-то не разберешь! Так что закидали его ветками и ветошью, — свирепея на глазах, объяснял ей царевич. — А сейчас в яме никого нет! Понимаешь? Пусто! Он был жив и сбежал! Дуня, объясни мне, как это возможно? Что вообще происходит? Почему мёртвые оживают? Что мне теперь думать? По замку бродит упырь?
— А чему ты удивляешься? Неужели забыл, как предыдущий посланец от Папы остановил себе сердце?
— Там было выпито снадобье, а не так… — царевич нелепо взмахнул руками, изображая какие-то резкие тычки, но поняв, что глупо выглядит, пнул сапоги, стоявшие на просушке у камина.
Дуня повторила за ним те нелепые движения, которые он увидел во время нападения слуги на дона и поняла, что это похоже на удары пальцами по точкам. Она с новым интересом посмотрела туда, где был заперт липовый слуга Игнасио и подумала, что необходимо подобрать к нему ключик, чтобы переманить на свою сторону. Его умения и знания слишком ценны, чтобы упустить их.
Евдокия промокнула нос и даже немного шмыгнула, привлекая внимание царевича. Объяснять ему сейчас про китайских лекарей и воинов она не собиралась. Начитанный наследник сразу же спросит откуда она это знает, а ответить будет нечего. Свитки из страны Син попадались в частных собраниях, но никто их не мог прочесть. Но обратить внимание на то, что человек Папы обладает недоступными для других знаниями необходимо.
— Иван Иваныч, — обратилась она, когда тот перестал пинать свои сапоги, — если предположить, что крестовые походы рыцарей были ничем иным, как походом за знаниями, то не удивительно, что стервятники Папы знают и умеют больше, чем мы можем себе представить. Ты же слышал, что Игнасио упоминал о хранящихся в папской библиотеке трудах из багдадского дома Мудрости и Гондишапура? А это в первую очередь медицина!
Царевич некоторое время недоумённо смотрел на неё, но собрался с мыслями и ответил:
— Я всегда думал, что больница в Гондишапуре — это легенда.
— Больница? — хмыкнула Евдокия. — Нет, там не просто больница была, а центр медицины! Лекари лечили и изучали болезни, описывая их. Они создавали лекарства и готовили преемников. И эти труды находятся у Папы! А я тебе напомню, что Авиценна, Абу Бакр ар-Рази, ибн ан-Нафис — выходцы из тех краёв. Им достались крохи древних трудов, но даже так они превзошли европейских лекарей.
— Про Авиценну слышал, а остальные… — Иван Иваныч нетерпеливо оглянулся на князя, надеясь, что тот выскажешься по делу, а не как Дунька, но девушка торопливо продолжила:
— Они дали описание происходящих внутри человека процессов, разработали новые лекарства, придумали удобные инструменты для операций и оставили немало записей для потомков. В наших монастырях сохранились кое-какие книги, и их не просто хранили, а переписывали и пытались размножить. Игуменья Анастасия мне прямо сказала, что когда на востоке были разрушены города, то дошедшие до нас беженцы отдавали книги монахам, чтобы те спасли их и сохранили в веках.
— Дунь, ты…
— Подожди. Ты спросил, откуда папский посланник знает то, чего мы не знаем. Я тебе отвечаю и считаю важным это понять. Рыцари в крестовых походах выгребали не только золото, каменья и шёлк, они увозили книги. Но смотри, что получается: ни они, ни их правители не удосужились их прочитать. Это сделали единицы, и из истории мы знаем, что все они вызвали недовольство церкви своей учёностью.
— Ну ты вспомнила! Когда это было? Сейчас во всех европейских монастырях выращивают лечебные травы и ценят тех, кто умеет лечить.
Евдокия открыла рот, чтобы закончить свою мысль, но царевич сам все сказал:
— Ты преувеличиваешь разорение от рыцарских походов. Процветание азиатских государств было прервано Чингизом, это его воины оставили в руинах Бухару, Самарканд, Мерв и другие города. Его руки дотянулись до Персии и до страны Чудес, ввергая жителей в рабство и нищету.