Тетя подняла гирлянду, оказавшуюся слишком длинной для двери.
— Зачем же ты сделал ее такой длинной, Китти? — И, сохранив только ту ее часть, которая была сплетена сплошь из красных ноготков, оторвала смешанный красно-желтый конец. Цветы рассыпались по полу. От красного и желтого у Китти зарябило в глазах. В нем словно что-то перевернулось. Тетя встала на цыпочки, чтобы дотянуться до притолоки, и принялась обеими руками прилаживать над дверью цветочную гирлянду. Она стояла, вытянувшись, в проеме двери, и Китти видел ее со спины. Кайма ее сари была такой же красной, как гирлянда из ноготков. Красота тети вызывала восторг в его душе. Спать больше совершенно не хотелось.
Китти сидел в каком-то оцепенении, а глаза у него наполнились слезами. Камаламма спросила:
— Ты что, Китти?
Он не знал, как ответить, и лишь глядел на нее. Она велела ему постоять перед изображениями богов, зажгла светильник, потом отвела его на кухню и угостила вкусной горячей лепешкой, приготовленной ради праздника особым способом, а сверху положила еще на нее кусок масла. Китти с удовольствием принялся за еду, сразу же позабыв обо всем на свете.
Когда он снова вышел на веранду, уже совсем рассвело. Тем временем Силла и Ломпи раскрасили рога у всех волов, повесили на них венки и привязали к столбам веранды листья манго. Бхоги пришла выгребать навоз. Сейчас она привязывала корову Маллиге перед домом. Китти подошел к краю веранды. Вдоль изгороди перед домом буйно цвели разные сорта тыкв. Сочная зелень вьющихся растений ласкала глаз. Как только Бхоги отворила дверь закута для коз, чтобы вычистить его, оттуда выскочили козлята и, подбежав к изгороди, начали щипать траву. Монна развалился на земле, нежась в лучах утреннего солнца.
Ломпи напомнил Китти, что сегодня вечером будет праздничная процессия с паланкином, и сообщил, что они тоже будут бить в большой барабан. Обрадованный Китти хотел было со всех ног броситься к Наги и поделиться с ней этой новостью, но тут вернулся дядя, и он застыл, прислонясь к стене. Силла и Ломпи начали подметать веранду. Дядя сказал:
— Китти, узнай, нагрелась ли вода.
Китти вошел в дом, спросил про воду у тети, и она ответила:
— Скажи, что вода готова.
Дядя направился в ванную, на ходу сбрасывая с себя одежду. Китти повесил в ванной на крюк свежевыстиранную одежду для дяди, которую ему дала тетя. А сама она вышла на веранду со всем необходимым для совершения священного обряда над волами, которых затем отправят до вечера пастись на свежий выгон, куда до этого дня не выпускали скотину. А вечером, когда скот вволю наестся, на улице разожгут костер, и волам, возвращающимся домой, придется прыгать через огонь, перегораживающий им путь.
Дядя вышел из ванной, совершил обряд над волами и уселся на веранде есть лепешку. Силла и Ломпи вполголоса разговаривали в хлеву. Тетя и им дала по лепешке. Дядя отвязал волов и сам повел их на пастбище. Ломпи пошел за ним. Китти видел, как тетя вышла на веранду, встала на самом краю и долго смотрела дяде вслед, пока он не исчез за деревьями. Глаза у тети были мокрые от слез, и слезинки катились по ее щекам. Встревоженный, Китти подошел к ней и потянул за сари. Она продолжала глядеть вслед дяде, который уже скрылся из виду вместе с волами.
— Почему ты плачешь, атте?
— Нет, с чего ты взял, Китти, я вовсе не плачу. — Тетя вытерла краем сари глаза и вернулась в дом.
И снова воспоминания…
Как яростно бранится дядя, придираясь к каждой мелочи… Как глаза тети наполняются слезами, едва только дядя уйдет из дома… Как он утирал ей слезы подолом своей рубашки, упрашивая: «Не плачь, атте, не то я тоже заплачу», — и она успокаивалась… Но сегодня — сегодня дядя не ругал ее, не бил. Он даже улыбнулся и съел лепешку перед уходом. Почему же тогда тетя все равно плачет? Этого Китти не понимал. И еще он не понимал, почему дядя, такой добрый, когда покупает ему сласти в Хосуре — а он всегда это делает, если видит, как Китти проходит мимо лавки Шетти, где он играет в карты, или мимо веранды Басакки, где он сидит, разговаривая с Путтачари и Деванной, — становится таким злым, когда ругает и бьет тетю… Он помнит, как налились кровью дядины глаза, когда он побил тетю несколько дней назад. И куда он уходит каждый вечер? Тетя плачет, стоит только ему заикнуться об этом. А у Ломпи всегда один ответ: «Зачем ты суешь нос куда не надо? Нельзя детям говорить о таких вещах!» Этот ответ сердил его.
Когда Китти вернулся на кухню доесть свою лепешку, тетя сказала:
— Смотри, Китти, никому не говори про то, куда мы ходили вчера вечером!
— А почему? — спросил он. Ведь ему так хотелось рассказать об этом Силле! Хотя Силла был не намного старше его, он очень задирал нос.
— Я весь лес исходил, — хвастался он, — следы тигра нашел, а однажды даже питона видел — он обвился вокруг мангового дерева. А кто, как не я, выгнал здоровенного оленя из соседней рощи?
Слушая рассказы Силлы о том, чего он навидался в лесах, Китти завидовал и жалел, что все это не случилось с ним самим. Силла любил пугать его дьяволами, которых можно встретить у храма Ханумана. Теперь, когда он, Китти, побывал там вчера поздно вечером и не встретил никаких дьяволов, он предвкушал, как посрамит Силлу.
Не понимая, по какой причине тетя запрещает ему рассказывать о вчерашней поздней прогулке, он и спросил: почему?
— Ты не поймешь, Китти. Только помни: если расскажешь хоть кому-нибудь, я умру.
— Никому не расскажу, атте, — успокоил ее он и взглянул тете в лицо. Она сидела напротив горевшего очага, и в глазах у нее плясали огоньки.
3
Наутро после праздника Китти проснулся все еще в праздничном настроении: в школу идти очень не хотелось. Не умывшись, он взял книгу и сделал вид, что читает, а сам пытался придумать какой-нибудь предлог, чтобы остаться дома. Наги — она жила рядом с чавади [6] — уже отправилась в школу и теперь приближалась к их дому. Китти, так и не придумав никакой отговорки, был в замешательстве. А дядя тем временем говорил:
— Китти, опоздаешь, поторапливайся!
Так повторялось каждый день: он выходил из дому только после того, как зайдет за ним по дороге