— Ну, Пхулан, твоя свекровь не так уж чиста и невинна… Что угодно выдумать способна…
Пхулан только этого и ждала:
— Послушала бы ты, какой она шум подняла. Но сколько ни старалась — Гульзарилал уперся на своем.
— А что этот старый осел, свекор твой?
Начав вспоминать все события того вечера, Пхуланванти уже не могла остановиться — она заново переживала каждую подробность.
— Кто там его слушает, этого старого дурака?! — У Пхуланванти задергались губы. — Только и может, что бурчать себе под нос и кашлять! Кашляет, хрипит и опять кашляет!
Маяванти стало жалко свою любимую дочку, которая столько натерпелась от чужих людей. Но она не дала волю чувствам — сейчас было не до этого, было не до жалости.
— Пхулан, маленькая моя, — нежно сказала она, — ты должна все хорошенько обдумать. Теперь обязательно пойдут разговоры. Родные, знакомые — кому надо, кому не надо, все будут толковать, перетолковывать, сплетни распускать…
— Ну и что, мамочка? Кто виноват, тот пускай и боится пересудов. А я что? Я разве в чем-то виновата?
Маяванти уже составила в уме план действий и потому возразила резко и решительно:
— Странно ты себя, Пхулан, ведешь! Тебя в том доме мучили и травили, чуть в могилу не свели, а ты все о какой-то своей вине тревожишься!
Пхуланванти пришла в восторг от находчивости матери. Бросив подозрительный взгляд на комнаты женатых братьев, она обняла мать и зашептала ей на ухо:
— Мамочка, только ты сама уйми этих двух трещоток. Мне с ними не справиться…
После обеда мать и дочь расположились во дворе — подышать свежим воздухом.
— Доченьки! Невестки! — позвала Маяванти. — Подсаживайтесь к нам. Давайте поболтаем, может, наша Пхулан хоть развеселится, а то она со вчерашнего дня все плачет и плачет, просто с ума сходит, бедная.
Невестки, в кои-то веки услышав ласковый голос свекрови, переглянулись с понимающими усмешками, но взяли свои табуретки и перенесли их поближе.
Маяванти поощрительно кивнула старшей невестке и медовым голоском начала:
— Ты только посмотри, Сома, девочка наша какая бледненькая! — И, обращаясь к дочери, плавно продолжила: — В чем дело, доченька? Тебя там голодом морили, что ли?
Пхулан сделала невинные глазки, тяжко вздохнула и опустила ресницы.
Маяванти выразительно подняла брови:
— Ты почему не отвечаешь? Дочка!
У Пхуланванти слезы покатились по щекам.
Сома и Рани обменялись мгновенными насмешливыми взглядами и опять уставились на свекровь с выражением послушной озабоченности на хорошеньких личиках.
Вытирая дочкины слезы краешком сари, Маяванти уговаривала ее:
— Не надо, не надо от своих таиться! Да ты хоть сотню покрывал набрось на безобразия, которые творятся в той семье, все равно — не я одна, весь город знает, как эти изверги с тобою обращались!
Младшая невестка многозначительно посмотрела на старшую и, едва заметно кивнув ей, спросила с наигранным изумлением:
— Как же так, мама? Известное дело, вторую такую скромницу, как Пхуланванти, ищи — не найдешь, а за что они все-таки ее изводили?
Маяванти насторожилась.
«Ах вы, лисицы хитрые!» — подумала она, вглядываясь в невинные лица невесток.
— Что я скажу тебе, невестка? — проникновенно произнесла она вслух. — Разве корыстных людей переделаешь? Свекровь Пхуланванти что ни день требовала — и то ей достань из родительского дома, и это привези. Куда было деваться бедной девочке? Прямо хоть в петлю лезь!
Старшая невестка втайне ликовала, видя, с какой точностью выпустила младшая стрелу. Невестки снова обменялись молниеносными взглядами, и старшая рассудительно поддакнула свекрови:
— Правильно говорите, мама. Кто охотится только за невестиным приданым, тому и дела нет, что она сама просто куколка!
— Пхулан, милая! — Рани широко раскрыла глаза, изо всех сил изображая изумление. — Ну кто бы мог подумать, что у твоего мужа родня такая жадная? Кому бы в голову пришло, что все они вовсе не такие, как нам казалось?
Маяванти подозрительно глянула на дошлую невестку, и та немедленно сменила тон.
— Пхулан, — нежно-нежно спросила она, — но ведь ты забрала все свои драгоценности с собой?
Маяванти, которой предстояло внушить всему кварталу и всей многочисленной родне, что побег дочери — вынужденный, потихонечку закипала от несговорчивости собственных невесток.
— Ну при чем тут драгоценности, колечки-сережки? — вознегодовала она. — Вернулась дочка живая и здоровая в дом родной — слава богу! Кто знает, до чего эта семейка довела бы ее, не приди братья на выручку.
— Ой, умру, — взвизгнула Рани, не желая уступать свекрови. — Умру! Неужели братья увели Пхулан с пустыми руками и все ее украшения там оставили?
Сома решила, что и ей пора в бой:
— Как можно, сестричка! Надо же соображать, что делаешь! Конечно, твой отец тебе все купит, но все равно нужно было хоть мелочи какие-нибудь — сережки, кольца, браслеты — с собой забрать!
Маяванти метнула злобный взгляд на невесток и стала проклинать богоданных родственников Пхуланванти.
— Подлые, низкие люди! Собственную невестку обобрать! Чтоб их холера задавила! Молнией чтоб их поубивало! Чтоб им бог вечные муки послал! Чтоб им вечно в аду гореть!
Младшая невестка посмотрела прямо в глаза свекрови и тихим голоском послушной девочки сказала:
— Конечно, мамочка, бог обязательно за неправду накажет и страшную смерть пошлет!
Удар был точно нанесен, и старшая невестка поспешила вмешаться:
— Бог с ним, со всем! Хорошо, что вырвалась Пхуланванти из их лап, что сидит она сейчас с нами целая и невредимая. Подумаешь, велика важность — драгоценности! Будем живы, будет у нас все. Жизнь бесценна, а остальное — бог с ним!
Понимая, что все материнские карты биты, Пхуланванти уткнулась лицом в колени старшей невестки и громко, взахлеб, разрыдалась.
Проснувшись одним прекрасным утром, Дханванти услышала новость такую сладкую, что горечь и боль последних дней сразу предстали перед ней в другом свете.
Она, как всегда, рано встала, умылась, полила священное растение тулси и пошла на кухню. Застав за приготовлением завтрака не Сухагванти, а Митро, Дханванти удивилась.
— Сумитрованти, дочка! — остановилась она на пороге. — А почему сегодня здесь ты, а не Сухагванти? Ничего с ней не случилось?
Митро, отбрасывая волосы со лба, оглянулась на свекровь.
— Что делать, мама! С тех пор как обожаемая наша Пхуланванти убралась к родителям, вы так страдаете в разлуке с ней, что совсем дом забросили, ничего не замечаете.
— Ты что это с утра загадками заговорила? Где Старшая, не заболела?
— Вы и впрямь ничего вокруг себя не замечаете! Полон дом ваших сыновей и их жен, а вы спрашиваете, что со Старшей. Удовольствие от мужа получила — на целых девять месяцев! Теперь мучиться будет, а все ради того, чтобы в доме внук появился!
— Правда? — ахнула Дханванти.
Митро залюбовалась лицом свекрови, сразу похорошевшим и