Внутри творился самый настоящий ад. Роскошь сначала превращалась в руины, а затем в пищу для неумолимого захватчика.
В стене одного из многочисленных баров, где еще минуту назад чрезвычайно богатые разумные потягивали коктейли, образовалось отверстие. Через проём влилась черная стена плоти, движущаяся с запредельной для присутствующих скоростью. Она распалось на сотни тонких, хлыстообразных щупалец, тут же бросившихся в атаку. Их кромсало, резало, пилило — а затем утягивало обратно в основную массу, перерабатывая на строительный материал для чудовищного тела. Крики ужаса и боли смешивались с шипением кислоты и треском рвущегося металла.
Охотник пожирал инопланетян всех мастей — двуруких, четвероруких, покрытых чешуей, мехом или хитином. Он задерживался на долю секунды перед тем, как уничтожить очередного разумного, словно сканером ощупывая его биомассу, анализируя ДНК, достоин ли он стать его частью? Или лишь топливом?
Всё становилось его целью. Металл корпуса втягивался и переплавлялся в новые структуры. Пластик интерьеров растворялся и шел на создание органических полимеров. Органика пассажиров и экипажа — всасывалась, расщеплялась до молекул и шла на строительство новой плоти, на регенерацию, на рост. Лайнер методично перерабатывали.
Слабые лазеры немногочисленной охраны лайнера, рассчитанные больше на усмирение пьяных пассажиров или рабов, не могли причинить ему вреда. Раны затягивались быстрее, чем их наносили. «Золотая Лилия» доживала свои последние секунды, превращаясь из символа роскоши в гробницу, а затем и в пищу для космического кошмара.
* * *
КралТар’Син, сидящий в клетке с другими рабами в трюме для «живого товара», дрожал мелкой дрожью, пытаясь понять — как он, когда-то уважаемый, хоть и не слишком честный приемщик руды на космической станции, докатился до такой жизни. Запах немытых тел, страха и отчаяния висел в воздухе густым туманом. И чем больше проходило времени в этом движущемся аду роскоши, тем отчётливей он понимал, что всё началось в тот злополучный момент, когда он продал пиратам координаты корабля странного разумного в чёрном костюме.
Да. Именно тогда!
Тот ведь потом вернулся обратно, попутно прикончив его старых знакомых пиратов, забрал их корабль и сломал ему, КралТар’Сину, челюсть за предательство. Ещё его дядюшка, владелец приёмки, отказался защищать племянника и вышвырнул со станции, пригрозив расправой. Но тогда это казалось благом, потому что потом станцию сожрали витроглоты, а потом она и вовсе взорвалась, уничтожив всех, кто находился внутри. Он тогда ещё думал, что ему повезло, что разумный, ставший причиной его бед — помер вместе со станцией. Но иллюзии развеялись, когда всё снова пошло прахом. Его нашли головорезы владельца станции, повесили несуществующий долг в сто миллионов кредитов, придумав абсурдное обвинение в том, что это он поспособствовал потере ценного актива — станции — и продали в рабство. Как он уже узнал позднее от таких же несчастных, так поступили со всеми работниками, чудом выжившими, находившимися в момент инцидента где-то в других местах. Даже сейчас, в этой проклятой клетке с ним находилось несколько смутно знакомых лиц со станции — механик из дока и бывшая официантка из бара.
И снова всё пошло прахом. На лайнер — напали. Казалось, сама Вселенная ополчилась против него.
— Ааааа!
Горк, один из рабов, огромный фиолетовокожий здоровяк, запаниковал первым. Он бросился всем телом на крепкие титановые прутья клетки. Металл глухо звякнул, здоровяк отлетел, оставив на темном сплаве отпечатки крови от разбитого лба и плеча. Грохот, вой сирены, вопли гибнущих пассажиров, доносящиеся сверху через вентиляцию — всё слилось в оглушительный адский гул, пробивающийся сквозь толщу переборок, вибрирующий в костях.
Пол тряхнуло с такой силой, что всех рабов, включая тяжелого Горка, отбросило к дальней стенке клетки, смешав в кучу из тел, стонов и проклятий на десятке языков. И всё тот же раб Горк, выбравшись из кучи, снова бросился к решетке. Его глаза налились кровью, дыхание стало хриплым, свистящим. Он облокотился спиной о прутья, схватил два соседних прута руками так, что суставы побелели, одной ногой уперся в противоположные, и рванул всем телом, игнорируя протест мышц, и треск сухожилий. Мускулы на спине и шее здоровяка вздулись канатами, фиолетового цвета кожа даже побелела от нечеловеческого напряжения. Локтевой сустав его правой руки неестественно вывернулся, и с глухим, влажным, чавкающим звуком кость не выдержала. Но прут чуть поддался, прогнулся внутрь клетки на сантиметр.
Раб, не обращая внимание на страшную травму, на торчащую из разорванной плоти предплечья кость, совершил ещё одно запредельное усилие, впиваясь взглядом в место изгиба. По его лицу текла кровь и пот, смешиваясь в багровые потеки.
Вот только плоть оказалась слабее стали. С треском сломалась ключица, новый осколок кости прорвал кожу на шее. Кровь хлестнула струей, забрызгав соседей по клетке, но здоровяк даже не застонал. Его глаза, налитые безумием и невыносимой болью, были прикованы к изгибу прута. Он втиснулся всем телом между прутьями в образовавшуюся щель, перехватился левой, еще целой рукой, уперся лбом в холодный металл рядом с кровавым отпечатком и снова рванул, одновременно пытаясь протиснуться наружу, раздирая кожу о острые края среза металла. Прут прогнулся ещё сильнее, однако цена была ужасна — перелом ребер, новые рваные раны на груди и спине.
КралТар’Син, выбирающийся из-под завала тел — замер, уставившись на невероятную картину. На этого безумца, сознательно превращающего себя в кровавое месиво ради шанса на свободу. Раб Горк, не обращая внимания на то, что его тело было изломано и истекало кровью, продолжал давить. Его дыхание стало хриплым, булькающим — вероятно, сломанное ребро проткнуло легкое. Щель стала ещё шире, достаточно для того, чтобы протиснуться худощавому разумному, такому как КралТар’Син. Горк, истекая кровью, улыбнулся, оскаливая залитый кровью рот, протиснулся наружу, сделал шаг уже свободным и рухнул как подкошенный, захлебываясь собственной кровью. Но главное — путь был свободен. Он купил им шанс ценой своей жизни.
Не