— Никому её не отдавай, — в глаза ему проговорил я.
— Можешь не беспокоиться, — ответил он таким тоном, что я понял. Князь убьет любого, кто попытается сейчас забрать у него Елену.
Конечно же, телохранители Елены попытались возразить, но… Я объяснил им, что происходит. И что произошло в клинике. Не знаю, может быть, искренность в моём голосе их убедила. А может быть, они находились в точно таком же состоянии, как и все остальные после этой трагедии. И просто хотели делать то, что умели лучше всего.
Выполнять приказы.
Чёртовы проклятые приказы.
Бросив ещё один взгляд в сторону клиники, я забрался в машину к Елене и прижал её к себе. Сидящий за рулём Михалыч дождался, когда на свободное сиденье рядом с ним сел Князь, и негромко спросил:
— Куда, босс?
— Домой, Михалыч, — так же негромко произнес он. — Поехали домой.
Глава 24
Дверь закрылась за спиной Николая с едва слышным звуком. Лишь негромкий щелчок дверного замка. Тихий настолько, что вряд ли кто-то когда-либо обращал на него внимание.
Но в повисшей в помещении напряженной тишине этот тихий, едва различимый щелчок оказался подобен раскату грозы. Далёкой, но такой угрожающей.
Прошло уже больше полутора часов с момента, как он смотрел в спину уходящему Рахманову. Больше полутора часов, как его вызвали сюда, в Императорский дворец. С какой-то стороны это был плохой знак. Значит, Император уже всё обдумал. Значит, имелась вероятность того, что он пришёл к какому-то решению.
Николай знал, что так будет. Практически ждал этого. И всё-таки… Кто в здравом уме захочет зайти в клетку со львом, который уже решил тебя сожрать?
— Скажи мне, Николай, — негромким, жёстким голосом проговорил стоящий у горящего камина Алексей Багратионов. — Почему я не должен прямо сейчас приказать линчевать тебя? Почему я не должен сделать это прямо сейчас?
Меньшиков не ответил. Промолчал, словно отдавая это решение на откуп Императору.
— Причину, Николай, — прорычал Император, глядя на него. — Дай мне хотя бы малейшую причину не отправить тебя вслед за твоим отцом.
— Дитя ошиблось, — наконец произнёс он.
Нет, Император не изменился в лице. Не воскликнул с удивлёнными глазами: «Как же так⁈» Он лишь чуть нахмурился.
— Объясни, — сказал он.
— Рахманов жив.
— И?
Не став вдаваться в дополнительные объяснения, князь вытащил из кармана телефон, открыл на нём файл и протянул устройство Императору.
— Нулевая вероятность? — уточнил он, взглянув на экран. — Ты позволил всему этому случиться, зная, что…
— Я не знал, — позволил Николай себе наглость перебить государя. — Ещё несколько часов назад партитура цепочки событий равнялась девяноста семи процентам. Мы… Я считал, что знаю, как будут развиваться события. Точнее, думал, что знаю. Но показатели наших прогнозов начали падать. Сначала до семидесяти, но по-прежнему находились в рамках наших расчётов. Но затем…
Николай указал на телефон в руке Императора.
— Последовательное падение. До тех пор, пока партитура не достигла нуля. Рахманов не должен был выжить сегодня.
Император задумался.
— Но он жив.
— Жив, — кивнул Николай. — И проблема не только в этом. Остальные прогнозы также не подтвердились. Лазарев тоже жив. Хотя должен был умереть. Его дочь и младший сын также живы.
— И ты считаешь, что это тебя оправдывает? — рявкнул Император. — Ты едва не допустил чудовищного размера ошибку, а теперь говоришь, что всё разрешилось… удачно?
— Я не стал бы полагаться на подобные термины, ваше величество, — осторожно ответил Николай. — В моей работе нет места для «удачи».
— И слава богу, — Император строго посмотрел на него. — Потому что в противном случае мне бы уже давно пришлось искать тебе замену.
Николай промолчал, просто приняв это заявление как должное. Сомнений в том, что сейчас Багратионов говорил с абсолютной серьёзностью, у него не было никакого.
— Что, тебе больше нечего сказать? Что-нибудь о том, что твои действия пошли нам на благо? — скривился Император и довольно небрежным движением бросил телефон обратно в руки Николая.
— Не имею привычки прикрывать свои провалы, ваше величество, — ровным голосом ответил Меньшиков, убирая телефон в карман.
— И правильно! Гибель Распутина — тяжелейший удар. Не только потому, что мы потеряли, вероятно, сильнейшего целителя! Мы потеряли даже призрачную возможность для сохранения его Рода!
— Это не совсем так, ваше величество, — осторожно ответил Меньшиков.
Император вопросительно вздёрнул бровь.
— Наша информация подтвердилась, — продолжил князь. — Внучка Распутина является носительницей Регалии…
— И ты, должно быть, сообщаешь мне это потому, что она уже находится в наших руках и в полной безопасности, — съязвил Император. — Потому что в противном случае я хотел бы услышать крайне обоснованное объяснение того, почему человек, представляющий столь высокую ценность для Империи, сейчас находится в бандитском притоне!
Последние слова он уже практически процедил сквозь зубы. Николай же к этому отнёсся философски. Он знал, что у государя есть свои люди, которые следят за… за всем. В том числе за тем, что делает сам Меньшиков и ИСБ.
Quis custodiet ipsos custodes?
Как сказал один мудрец — кто устережёт самих сторожей?
Николай это понимал и принимал. Мир — опасное место, и нужно быть готовым к любому исходу. Даже к такому, в котором он сам станет представлять опасность для Империи.
С другой стороны, им ещё предстояло выяснить, правы ли были аналитики относительно силы её Регалии. Пока что, после короткой проверки артефактами выходило, что Виктор получил дар Распутина либо же полностью, либо в очень большом объёме. Другое дело — сколько продлится эффект Регалии?
— Почему ты отпустил её?
— А почему ваши люди не исправили моё решение, которое, судя по всему, вы сочли ошибочным?
— Осторожнее, Николай, — с опасными нотками в голосе пригрозил ему Император. — Тебе позволено многое, но даже мой океан безбрежного терпения имеет свои границы в отношении тебя. И сейчас ты катастрофически близко к тому, чтобы упасть за край.
Меньшиков сделал короткий вдох.
— Я не могу позволить, чтобы доверие Рахманова ко мне и Империи упало ещё ниже, — наконец ответил он. — Если я сейчас даже попытаюсь пойти против его воли, то…
— То рискуешь оттолкнуть его? —