Но страшнее всего оказалось наступившее вдруг молчание.
От рождения и до смерти люди лягушачьего племени слушали голос змея и не ведали тишины. Голос был их воздухом, их домом, он дал им жизнь и сделал такими как есть. А теперь он оставил их, навеки осиротив.
Смерть могла бы стать милостью божества - но оно и думать забыло про смешных человечков на диком пустом берегу.
Впрочем, оно снизошло до их скромного дара, последнего жертвенного подношения.
Гора снова вздрогнула - но на этот раз не совсем как гора. Словно волна пробежала по шкуре зверя. Внезапным плавным движением морда змея приблизилась к плоскому камню, почти уткнулась в него.
В общем-то, чужаки привели неплохую замену оступившейся дочке вождя. Девица ухом не повела - стояла, как зачарованная, не пытаясь сбежать. А когда божество распахнуло огромную пасть - просто шагнула туда, и пропала из виду, заслонённая потемневшим от времени частоколом зубов, половина которых осталась видна снаружи даже тогда, когда захлопнулись мощные челюсти.
***
Говоря по правде, змей не мог её проглотить.
У него и желудка-то как такового не было.
Грандиозная пасть с устрашающими зубами скорее выражала в понятной для зрителей форме некую идею, нежели действительно что-нибудь пожирала.
Змей не нуждался в еде.
Пасть небесного змея могла при случае исторгнуть рёв или выпустить пламя, могла перекусить пополам корабль или перемолоть в труху десяток всадников.
Но рот исполинской твари мог послужить для чего-то ещё.
"Для поцелуев" - мысленно пошутила Фран.
На самом деле она вспомнила, как когда-то прятала во рту священную реликвию - стеклянный сосуд с небольшим количеством влаги, называемой "слёзы зеркала". Тогда всей её магии едва хватило на иллюзию, на видимость увечности, безъязыкости - чтобы в воюющем городе сохранить доверенное ей сокровище.
Теперь таким сосудом станет она сама, её собственное тело. Сокровище или нет, оно ещё может ей пригодиться.
Фран уложила себя на высокую тугую перину драконьего языка.
В общем-то, она могла обустроить спальню как угодно - и даже без всяких иллюзий. Просто не хотелось на это отвлекаться.
Девочка ещё успела почувствовать, что за наслаждение - после ночёвок на камне вытянуться на влажной, пружинящей, тёплой поверхности - как вся коралловая, вся атласная изнутри пасть захлопнулась - подобно раковине, подобно крышке саркофага - и не стало никакой девочки.
Фран торопилась снова увидеть мир глазами Змея.
***
У тех, кто наблюдал пробуждение Амей Коата со стороны, не так уж много слов было в ходу, чтобы описать потом это зрелище. Древний язык дошёл до лягушачьего племени в обедневшем и урезанном виде. Но в те мгновения казалось, что свет прекрасных и грозных слов всё ещё тлеет на самом дне тёмной дикарской памяти и грозится когда-нибудь выбраться на поверхность сквозь вековые заносы из пепла, костей и черепков.
С телом Змея происходили удивительные вещи.
Оно словно утратило тяжесть - будто ленты водорослей в воде, расправилась в воздухе грива, клубилась вокруг головы. По бокам под чешуями тёмной бронзы гуляли волны жара, красный свет пробивался между пластинами. Огромный зверь весь пришёл в движение: выгибался исполинскими арками, свивался в крутые кольца. Он как будто играл, пробовал силы, удивляясь и радуясь каждой удаче.
И наконец, весь стал словно струёй расплавленного металла, которая почему-то льётся не вниз, а вверх - и скрывается в облаках.
Глава 26 К другим берегам
В этот день Мее очевидно нездоровилось.
Где-то в полдень она остановилась, беспокойно озираясь по сторонам - и вдруг неведомая боль скрутила её, согнула до самой земли, сжала в дрожащий комок.
Сет и Рэнди беспомощно слушали её крики и жалобный плач, не в силу понять причину внезапного горя.
Первым сообразил горбун:
- Может, что-то стряслось со Змеем? Похоже, она его потеряла.
- Я бы почувствовал, - усомнился Сет, - рядом с ней слишком много древней и странной магии. И она никуда не делась. Мешает увидеть всё правильно.
- Да? - покосился Рэнди, - Что ж, может, мне показалось.
Сет наблюдал, как парень участливо суетится вокруг девицы - заглядывает в лицо, пытается задавать вопросы. В конце концов, опускается на колени рядом, и приобняв здоровой рукой, шепчет что-то успокаивающее прямо в лысую серую макушку. А потом говорит:
- Может статься, это пустяк, просто дамское недомогание. Слыхал, что у дикарей с этим строго: могут вовсе изгнать из приличного общества. На неделю там, или сколько? В общем, ужас. Суеверные тёмные люди.
Здорово смахивало на то, что у парочки появились какие-то свои секреты. Рэнди явно путал следы, отвлекал от чего-то внимание. Однако слова горбуна навели на верную мысль.
Да, надо сделать здесь остановку.
С раскисшей девицей всё одно далеко не уйдёшь.
Деревенские припасы они почти подъели, а свежей рыбы на обед сегодня не предвиделось. Выходит, Мея была совсем не лишней в команде - размышлял Сет, забрасывая в рот последние крошки дикарских лепёшек, которые пахли тиной. Внезапно он осознал, что новые знакомцы действительно стали его командой, его товарищами в пути - и это почти забытое чувство напомнило ему Край Пустыни. С Фран приходилось всегда ждать подвоха, искать приметы врага. Он и отвык, что с людьми порою так просто - вот и мерещатся глупости на ровном месте. Так-то странные оба - ну, пусть. Кто нынче не странный.
Мея притихла. Сет развёл огонь, чтобы её обогреть, и теперь огоньки костра отражались в выпуклых тёмных глазах.
Рэнди бродил неподалёку, изучая окрестности. Высокий обрыв остался далеко позади, деревья с зелёными листьями - тоже. Вдоль берега тянулся невысокий почти прозрачный лесочек, ощетинившийся густыми кустами ивы.
Земля вокруг не выглядела особо плодородной. Еду отыскать тут вряд ли получится, но, может, удастся найти питьевую воду? Запасов, сделанных у последнего ручья почти не осталось. Даже ому не разведёшь - а дикарке бы сейчас не помешало.
Рэнди вернулся с пустыми руками, но с любопытным известием:
- Скоро куда-нибудь выйдем. Поблизости люди живут. Я видел прутья, срезанные ножом. Лишь бы люди, а не какие-нибудь уроды.
Что ж, пора уже и выбраться куда-нибудь в обжитые края. Самое время.
Мея встала и, пошатываясь, побрела в сторону кустов.
Рэнди разлетелся было её проводить - но вернулся, остановленный сердитым взглядом.
- В алой-то хламиде не потеряется, в голых ветках далеко видать, - пробормотал горбун, усаживаясь у костра.
- Волнуешься за неё? - спросил Сет.
- Вот, привязался, - вроде