О боже, это какой-то кошмар. Только кошмары заканчиваются, а вот это всё – нет. Мои так называемые подружки в полном восторге. Чего нельзя сказать обо мне. Я твердо решила уехать. К черту Спектакль. Я хочу в этот уик-энд официально отделаться от Людей, От Которых Невозможно Отделаться. Все равно мы скоро переезжаем в Уэльс, так что, если повезет, я их больше никогда не увижу.
А может, прирежу их всех в постелях, одну за другой. Пыр, пыр, пыр, пыр, пыр, пыр, пыр пыр пыр. И еще один – для тетушки Стеф, просто потому что она этого заслуживает.
Суббота, 22 июня
Я не уехала, струсила. Ночью почти не спала из-за скрипучей кровати, странного запаха в туалете и Джеммы/Дженны, которая почти всю ночь блевала в раковину. Я пыталась исполнить трюк с поглаживанием по спине и приговариванием «Ш-ш, ш-ш, вот умница», но, честно говоря, получалось халтурно. У Крейга мобильный по-прежнему выключен, и за всю ночь ни одного сообщения. Сука, да где же он?! Ведь знает, как я психую. Никакой заботы о близком человеке.
А еще Маковому Зернышку сегодня исполняется шесть недель, но, к моему глубокому сожалению, я больше не могу называть его/ее Маковым Зернышком, потому что размер изменился, и теперь, если верить приложению, это уже не маковое зернышко, а, скорее, рисовое. Так что Поздравляю с Шестью Неделями Развития, дорогое Рисовое Зернышко.
Позвонила Джиму и Элейн: они сегодня везут Дзынь на побережье. Джим прислал мне фотографию мяча, который они ей купили, – примерно в три раза больше, чем она сама. У них тоже никаких вестей от Крейга. Они даже не знают, что его арестовали.
Все сидят снаружи на скамейках, онемевшие от похмелья, пьют «Ламбрини» из бумажных стаканчиков и едят ассорти готовых завтраков-хлопьев прямо из коробок. По дороге сюда мы скупили половину круглосуточного винного, а про молоко никто не вспомнил.
Выбрались на пляж. Тут толпа и полно орущих детей, которые ломают мои песочные замки и писают в мой крепостной ров (ну окей, только один из них написал в мой крепостной ров), так что я ушла подальше от воды – сижу под зонтиком и записываю свои наблюдения. Господи, я превращаюсь в Сэмюэла Как-там-его. Того, который зарыл сыр [103].
Середина дня, и я смотрю, как пять взрослых женщин прыгают на гигантском надувном батуте под саундтрек Шанайи Твейн.
Тетушка Стеф ненадолго присоединялась к коллективу – лишь для того, чтобы сообщить, что «переспала уже с девятым и то ли еще будет». Она свистнула у Люсиль пару сигарет, стрельнула у Бев несколько монет для автомата с презервативами и опять свалила.
Мел продолжает посматривать на меня с подозрением, а еще я слышала, как они шептались обо мне и произносили слово «душнила», так что я уже почти уверена, что все-таки придется в ближайшее время рассказать им про Рисовое Зернышко. Вот засада.
Рассказала им про Рисовое Зернышко. Реакция – как я и ожидала:
ИМЕЛЬДА: Я так и знала, я же говорила, что она ко мне на свадьбу придет беременная!
ЛЮСИЛЬ: О, поздравляю, дружочек! Как чудесно! Представляю, в каком ты восторге!
КЛЕО: Только ради бога, не рожай мальчика. С девочками гораздо проще.
БЕВ: Милая моя, теперь твоя жизнь изменится. Это самая важная работа в жизни всякой женщины. Забудь о карьере и деньгах: семья – это всё. Правда, мой Карл разорвал меня от жопы до ушей, так что, бога ради, соглашайся на любое обезболивание, какое предложат.
ШЭРОН: Нет, когда начнутся роды, не принимай никаких медикаментов, поверь мне, оно того стоит. Если рожать с обезболиванием, настоящей связи между тобой и ребенком так и не возникнет. Я рожала Кимберли с кесаревым. Так вот, у нас связи как не было, так и нет.
ДЖЕММА/ДЖЕННА: О-о-о, как здорово! Поздравляю! Когда тебе рожать?
ПИДЖ: Рианнон, ты станешь прекрасной мамой. Я так счастлива за тебя.
Пидж наверняка непросто было сказать такое, ведь она совсем недавно потеряла ребенка. Она обняла меня и крепко прижала к себе. А потом шепнула на ухо:
– Не переживай за меня. Я правда очень за тебя рада, подруга.
– Спасибо, – сказала я.
Казалось бы, какая трогательная сцена: мать, недавно лишившаяся ребенка, поздравляет ту, которая узнала о том, что скоро станет матерью. Только вот нет, ничего трогательного. Потому что Пидж теперь считает своим долгом ходить за мной повсюду как чертова тень, следить за тем, чтобы я не оставалась одна, чтобы не дай бог не упала, не наткнулась на каких-нибудь извращенцев или, свят-свят-свят, на Тукана Топпи – талисмана парка развлечений, про которого я уже несколько раз сказала, что распорю ему физиономию, если он еще хоть раз затанцует рядом со мной свое «Топпи-Танго».
Надувной батут на неопределенный срок обнесли полосатой лентой – кого-то на нем стошнило. Бев уверяет, что это не она, но, когда за обедом она потянулась за меню, я почувствовала, чем от нее несет.
А еще было принято решение, что мне необязательно надевать сегодня вечером проститутский наряд. Якобы «будущей матери не пристало», так что на мне моя красная летняя туника, белые бриджи и черные босоножки. В итоге все вокруг выглядят, как актрисы массовки из мюзикла «Чикаго», а я – будто еду к бабушке на барбекю. Чувствую себя окончательно лишней в этой компании. Пидж ушла в туалет, пойду прогуляюсь по берегу, пока эта сука при деле.
На пляже, позади палаток с игровыми автоматами и ларьков с мороженым, в собственной небольшой лавочке сидит гадалка. Лавка у нее украшена всей полагающейся мутью – фиолетовыми шалями в цыганском стиле, ароматическими палочками и платками с марихуановыми листьями. Пахнет тут благовониями, по́том и, положа руку на сердце, отчаянием. Рыжеволосая женщина средних лет с хронической эмфиземой, морщинами курильщика вокруг губ и чудовищными нарисованными бровями сидит в глубине лавки за маленьким круглым столиком. В центре столика стоит, как и положено, хрустальный шар на подставке с курьими ножками.
– Допрый тень, – сказала она, очевидно пытаясь подражать акценту Великой Верховной Ведьмы [104], и потушила сигарету об алюминиевую пепельницу. – Я – мадам Гвендолин. Как пошиффаете?
– Все в порядке, спасибо, – ответила я. – Сколько это стоит?
– Гадание на картах Таро? Или вы хотите, чтобы я прочитала вашу ауру? Или погадать на руке? – Ее акцент постепенно исчезал, и теперь она больше напоминала Мануэля из «Башен Фолти» [105].
– Ох, давайте просто Таро, спасибо.
– Пятнадцать фунтов. – Она протянула мне ладонь. – Поссолоти ручку.
– Да-да.
Я отдала ей свою последнюю двадцатку, она вручила мне пять фунтов сдачи и указала на стул напротив, а сама сгребла со стола колоду больших потрепанных