Обольянинов был верным слугой государя и одним из многочисленных гениев репрессий, которых так много в русской истории. Павел приказал установить на углу Зимнего дворца желтый ящик, в который все желающие могли анонимно положить свое прошение или жалобу. Каждое утро император лично просматривал письма и на некоторые из них давал ответы через газеты («Санкт-Петербургские ведомости» и «Московские ведомости»). Также письмами занимались секретари – они могли посоветовать просителю обратиться в определенное ведомство (согласно изложенному), а потом извещали государя (по его просьбе) о принятых мерах. Судя по письмам, простой люд чаще всего волновало то, что «водку в кабаках разбавляют», и они просили с этим делом разобраться. Потом пошли слухи, что какие-то шутники стали подкладывать в ящик неприличные стишки и картинки. Шпионы Обольянинова стали следить за тем, кто подходит к ящику (как правило, подходили по ночам). В конце концов Павел приказал снять ящик для петиций.
Точно так же, как и его мать, Павел проявлял огромный интерес к частной жизни своих подданных, но в отличие от Екатерины он увязал в мелких деталях. Например, он боялся «якобинских идей», что понятно: совсем недавно французы отрубили голову своему королю. Но у Павла этот страх доходил до маразма. Однажды из окна кареты он увидел на улице мужчину в вельветовом колпаке, а надо сказать, что якобинцы во Франции носили красные или малиновые фригийские колпаки, для них это было символом принадлежности к революционному братству. Но колпак в то время был довольно распространенным головным убором, примерно как сейчас бейсболка, а уж в Петербурге и подавно неоткуда было взяться «якобинцам». Так или иначе, мужчину остановили. Выяснилось, что это сын английского купца. Отпустить-то его отпустили (иностранец!), но Павел запретил специальным указом появляться на улице в головном уборе как у «французских смутьянов»8. Также под запрет попало ношение сапог с цветными вставками на голенищах. Видя крамолу во всем, Павел запретил астрономам использовать слово «революция» при описании вращения планет [40]. Несмотря на то что при дворе говорили почти исключительно на французском, Павел, опять же, с целью поставить барьер революционным идеям, наложил вето на использование некоторых французских слов. Например, он предложил исключить из лексикона слово «магазин», настаивая на том, что есть исконно русское слово «лавка». И уж, конечно, под запретом было слово «гражданин».
Впрочем, кроме этих мелочей происходили вещи и посерьезней. В 1800 году прошла «чистка» неугодных среди высшего дворянства. Стоит отметить, что истинным создателем полицейского государства все же следует считать не Павла, а его сына Николая I, при котором был развит аппарат секретной полиции, занимавшейся слежкой. Но и Павел при помощи Обольянинова сделал немало. «Когда я ложусь спать, у меня нет никакой уверенности в том, что ночью не приедет полицейская кибитка, чтобы отвезти меня в Сибирь», – писал польский князь Адам Чарторыйский, с 1795 года состоявший на российской службе. Приближенную Екатерины княгиню Дашкову, много сделавшую для развития русской науки, Павел счел «опасной» и запретил ей жить в Москве (про столицу и речи не шло). Последние годы Дашкова провела в своем имении Троицкое в Калужской губернии, где и была похоронена. Но следили не только за сильными мира сего. «Все те, кто подолгу смотрит на любое здание или собирается группой более четырех человек, находятся в опасности, – писал посетивший Петербург в 1800 году англичанин Эдвард Кларк. – Если иностранцы будут писать об этом в своих письмах, которые открывают и читают, если иностранцы будут слишком рьяно прославлять свою страну или упомянут что-либо, что не понравится полицейским, их могут посадить в сани и отвезти в Сибирь. Говорят, что многих недовольных убили или они бесследно исчезли»9.
Павел был не первым, но и далеко не последним правителем России, страдавшим паранойей. Однако в отличие от других, ему и не удалось уничтожить своих врагов – «враги» уничтожили его самого. В конце своего короткого пребывания у власти Павел начал ограничивать права военной элиты, которая прославила русское оружие при Екатерине. Павел ненавидел лейб-гвардейские полки, назначением которых было охранять монаршую особу. Он считал офицеров лейб-гвардии бездельниками, из среды которых его мать набирала любовников. Как только император начал ограничивать привилегии гвардейцев, те возненавидели его лютой ненавистью. В декабре 1796 года, то есть через месяц после вступления во власть, Павел объявил смотр всех приписанных к полкам офицеров; не явившихся на смотр он уволил из армии. Также он отменил запись на военную службу малолетних дворянских детей, что гарантировало получение офицерского чина по достижении совершеннолетия. В целом это была правильная реформа, но она вызвала много недовольства. Ранее, при Екатерине, во многом стараниями Суворова, в армии была введена удобная полевая форма. Павлу она категорически не понравилась, и он приказал снова одеть всю армию на прусский манер, в камзолы и парики. При Павле стали каждодневными так называемые вахт-парады войск Санкт-Петербургского гарнизона, которые называли «пусканием пыли в глаза».
Пожалуй, одним из самых странных проектов Павла было желание создать всеобщую церковь, объединяющую светскую и церковную власть. Во главе этой церкви Павел, естественно, видел себя. Эта идея родилась у него в голове во время посещения Рима в 1782 году. Молодой царевич обсуждал с папой римским Пием VI возможность объединения православной и католической церквей, которые разошлись еще в 1054 году [41]. После вступления на престол Павел объявил себя главой Русской православной церкви. Надомную церковь в Михайловском дворце он сделал в стиле итальянского барокко, и она практически неотличима от католической. В этой церкви Павел сам проводил службы и исповедовал своих домочадцев и слуг. После того как генерал Бонапарт в 1796 году вторгся в Северную Италию и стал продвигаться на юг, к Риму, Павел предложил римскому папе переселиться из Ватикана в Россию, но папа вежливо отказался.
Что касается Мальты и Мальтийского ордена, то после взятия Мальты Наполеоном и «выселения» иоаннитов (сентябрь 1798 года) Павел назначил себя семьдесят вторым Великим магистром и перевел штаб-квартиру ордена в Петербург. Это был четвертый «переезд» ордена с момента образования в 1099 году. Павел увлекался рыцарской историей настолько, что даже ввел белый мальтийский крест в герб Российской империи (убрал его из герба Александр I). В 1798 году был учрежден орден Святого Иоанна Иерусалимского в виде мальтийского креста. Державин (имевший второй, самый высший чин по Табели о рангах) получил крест командора первого класса (большой командорский крест): золотой, с расширяющимися раздвоенными концами, с обеих сторон покрытый белой финифтью; Резанов был награжден крестом