Я слушаю, впадая в ступор. Не знаю, чего мне хочется больше, послать его или заржать.
– Что, порнушки не будет, да? – подмигивает мне подошедший Гордей,– Какая жалость… – театрально.
– А главное как неожиданно! Мы так надеялись… – в тон ему подкалывает Ванька.
Угорают надо мной. Придурки…
Сдаюсь и в итоге тоже ржу с ними – у меня слишком офигенный вечер, чтобы злиться.
– Так чья десятка? – спрашивает Гордей.
– Ванькина, – ерошу волосы, чувствуя внезапное смущение от того, что признаюсь, что я только что… с ней…
Офигеть, как школьник…И самому смешно, и как-то…трепетно.
– Оу, поздравлять? – весело свистят Чиж с Гордеем, – "Потеряли пацана, он больше не наберет" – начинают напевать, хохоча.
– Бля, заткнитесь! – сквозь смех, рычу на них, поглядывая на толпу у бассейна. Никто там за нами не палит?
Но натыкаюсь только на Янкин грустный как у побитой собаки взгляд. Она спустила ноги в воду и наблюдает за нами в открытую, хоть, конечно, с такого расстояния ничего не слышит.
Остальные же заняты кое-чем гораздо более интересным, обступив полукругом Яра и Фоменко, которые, кажется, снова сцепились.
Бл… Ярик задолбал уже в драку лезть, как напьется. Опять что ли?
– Эй, вы чего?! – ору им со своего места.
Гордей с Ванькой тоже замечают. Подтягиваются туда. Я было встаю со стула вслед за ними, но оживает телефон, отвлекая.
На экране мелькает сообщение от Малинки. Проснулась ягодка моя…
Смахиваю блокировку. Читаю.
Малина: "Ты где?"
Строчу ответ, поглядывая на все больше возбуждающуюся толпу своих приятелей у бассейна. Громче всех возмущается Анжелика, девчонка Яра и бывшая Богдана. Опять из-за нее что ли рамсят? Яр – ревнивый идиот.
Эмиль:"Пять минут и приду, Малек"
Подумав, добавляю.
Эмиль:"Не смей одеваться!"
В ответ ловлю смущенный смайлик и сердечко. Тупо улыбаюсь, глядя на экран.
Но через секунду приходится, кинув телефон на стол, резко подскочить и полезть разнимать этих придурков, которые, сцепившись, вместе упали в бассейн, прихватив с собой еще и пару зазевавшихся зрителей.
В итоге, весь мокрый и с садиной на левой скуле, я пришел к Малинке наверх только минут через двадцать. Тем более что, уже поднявшись на второй этаж, я понял, что оставил мобильник в спа зоне, и пришлось за ним возвращаться.
В моей комнате так темно и тихо, что в первую секунду меня окатывает неприятным холодком от мысли, что Малина обиделась на мою задержку и ушла.
Но уже в следующий миг я слышу ее ласковый шепот, и отпускает.
– Привет, – сонно бормочет Малинка, показывая нос из-под одеяла, – Ты долго…
– Да там…подрались… в итоге толпой искупались в бассейне, – рассеянно отзываюсь, кидая в угол спортивную сумку с мячом и наспех избавляясь от мокрой насквозь одежды.
– М-м-м, как интересно.
– Ничего интересного, все самое интересное для меня в этой комнате, – заверяю ее, ныряя под одеяло и сразу сгребая в охапку свою теплую, сонную девочку.
– Ахаха, ай! Ты ледяной и мокрый! Ахаха, пусти! – Малек от неожиданности чуть до потолка не подпрыгивает, когда ее обнимаю. Но я только тискаю ее, хохочущую, сильней.
– Вот и согреешь. Согрей меня, Малинка…– сбивчиво шепчу, находя ее губы и резко погружая нас обоих в чувственный мир только для двоих.
43. Малина
Усевшись по-турецки на незаправленной кровати, я перебираю гитарные струны, пытаясь настроиться на выполнение домашнего задания.
Завтра у меня занятие, уже вечер воскресенья, а я… А я не в силах себя собрать и выплыть из густого розового тумана, в котором торчу вот как вторые сутки.
И Эмиль мне вообще не помогает. Особенно сейчас, когда его пальцы рассеянно рисуют узоры на моей пояснице под его футболкой, кроме которой на мне больше ничего и нет. С трусами в эти выходные как-то совсем не заладилось… Не держатся.
Тихонько вздыхаю, подтягивая струну. Кошусь на Караева, развалившегося за моей спиной и держащего конспект в одной руке перед глазами.
Кажется, он реально читает. Лицо сосредоточенное и отстраненное, между прямых черных бровей то и дело залегает вертикальная морщинка. И пальцы рисуют по моей спине и бедру будто совершенно неосознанно, без особого намека на продолжение. А я вот не могу так… Покалывающие мурашки расползаются по коже от его касаний, и внизу живота неотвратимо влажно раскаляется.
Боже… Я бы его съела! Я как помешанная, и это даже немного страшно. Страшно вот так стремительно влипать в другого человека.
Успокаивает лишь то, что Эмиль и сам не отпускает меня от себя в эти два дня.
Все выходные мы проторчали дома – меняли только спальни, вваливаясь то в мою, то в его. В субботу, ближе к вечеру, я ради приличия предложила погулять, но Эмиль только насмешливо выгнул бровь – "Малек, ты правда этого хочешь?". И снова подмял под себя, убедительно доказывая, что хочу я на самом деле совершенно другого.
Когда пару раз спустились перекусить, Анна, экономка, косилась на нас очень многозначительно, но не задавала лишних вопросов. А у меня все равно щеки горели от смущения и… удовольствия, что мы теперь вместе, и это слишком очевидно для окружающих.
Как это "вместе" впишется в нашу реальность, особенно когда вернутся мама и Назар Егорович, думать не то, что не хотелось… Даже не получалось.
Да и слишком хорошо было, чтобы загружать себя подобным вопросами раньше времени.
У нас есть как минимум неделя, а там… "Проблемы надо решать по мере их поступления", да?
Сдавшись и признав, что завтра приду на занятие неподготовленной, откладываю гитару и растягиваюсь на кровати рядом с Эмилем, уткнувшись подбородком в его голую грудь. На нем только спортивные шорты, так как свою домашнюю футболку он пожертвовал мне.
– Ну как, получается? – улыбаясь, киваю на конспект.
– Ну та-а-ак, – тянет Эмиль многозначительно, давая понять, что его мысли тоже далеки от учёбы.
Переводит на меня теплый, ленивый взгляд. Подтягивает повыше, чтобы достать губами губы. А рукой уже задирает на моих бедрах футболку и оглаживает голую ягодицу, задевая пальцами промежность.
Всхлипываю, потому что это очень горячо. У меня от того, как легко и естественно, по несколько раз в день, он переходит к сексу, сносит крышу.
Я уже даже не стесняюсь. Я устала стесняться.
Меня не смущают ни свет, ни нагота, ни откровенные намеки и прикосновения, а ведь еще позавчера я была девственницей. Просто Эмиль так смотрит, так целует, так