– Андреич, здравствуй. Спасибо.
– За что? - непонимающе спросил мой отчим.
– Хм… ты знаешь за что, - пожал руку моему неродному отцу и хлопнул его по спине.
Отчим непонимающе посмотрел на моего мужа, потом скосил взгляд на меня.
– За то, что всегда был добр ко мне и не смотря ни на что, принимал в своем доме. Наставлял на путь истинный. Это ценно. Особенно сейчас.
– Макар, я прожил долгую жизнь. И знаю, что брак это сложно. Это работа и порой очень тяжелая. Разойтись вы всегда успеете, а пока живы и любите друг друга, держитесь. Я вот тоже думал, всю жизнь проживу с матерью Олеси, но не вышло. Ушла она и теперь она лишь в моем сердце. А это не одно и тоже. Когда ты видишь свою любимую каждый день и знаешь, что она жива, можно сделать все что угодно.
– Андреич… - хриплым голосом произнес Макар, - я… не это хотел сказать… в общем, мне жаль. Не важно.
Мы сидели за стареньким деревянным столом и пили чай с теплыми, только из печки, пирожками с капустой. Макар сначала сидел скованно, его спина была неестественно прямой, но постепенно плечи его немного опустились.
Я наблюдала, как он следит за отчимом и Тоней. Видела, как Андреич с энтузиазмом возится с ней в песке, строит что-то и тихо смеется, не боясь испачкаться. В глазах Макара читалось удивление, словно он видел незнакомый ему ритуал.
Я знала, что ему тоже хотелось так же... без страха. Но пока, видимо, не пришло время.
Тишину нарушил скрип калитки. На участок бодро, по-хозяйски, вошла тетя Маша, соседка Андреича, с корзинкой свежих огурцов.
— Андреич, здравствуй! Несу тебе огурчиков, у меня уже пошли! Олеся! Ну, наконец-то. Я уже соскучилась по вам, — ее глаза округлились от удивления. Она перевела взгляд на Макара, и ее приветливая улыбка немного потухла, сменившись любопытством и легкой опаской. — И… Макар Артурович… Какая неожиданная встреча.
Она уселась на скамейку, приняла чашку чая и вздохнула, собираясь с мыслями, как человек, несущий в себе все новости района.
— Ну как у вас в городе? — начала она, обращаясь больше ко мне. — Спокойно хоть? А то у нас тут, в тишине-то, такие страсти порой творятся, что в городе и не снилось.
Макар замер, его пальцы застыли на ручке чашки. Он почувствовал недоброе предчувствие, я видела это по легкому напряжению в его скулах.
— Какие страсти, тетя Маша? — вежливо, но с нажимом спросил он.
Тетя Маша заерзала, поняв, что затронула опасную тему, но удержаться не смогла.
— Да про того… как его… усатого. Шторма, что ли? Который кажется, Олесь тебя похитил или я чего-то не знаю… — она мотнула головой в мою сторону, но смотреть на меня побоялась.
Я сглотнула, поняла, что даже это не укрылось от соседей моего отчима.
Воздух стал густым и сладким, как мед, и таким же вязким. Даже Тоня притихла, чувствуя смену атмосферы.
— Что с ним? — голос Макара был тихим, ровным и от этого леденяще опасным. Весь его мускульный покой мгновенно испарился, сменившись привычной собранностью хищника.
— Да в СИЗО он, голубчик, в СИЗО! — тетя Маша, не замечая грозы, понизила голос до конспиративного шепота. — После того как его взяли. Но знаете, что мой зять, он в суде работает, курьером, говорит? Говорит, дело-то шито белыми нитками. Свидетелей прямых нет. Та женщина — она умоляюще посмотрела на меня — исчезла, показаний не давала. А у него, у усатого-то, адвокаты — золотые горы сулят. Шепчутся, что могут и выпустить. Под подписку о невыезде или под залог. Недостаточность, говорят, чего-то там… доказательств.
Чашка в руках Макара не дрогнула.
Но я видела, как побелели его костяшки. Как взгляд стал острым и далеким — он уже не здесь, он уже в кабинетах, продумывает ходы, приводит в действие механизмы.
Он медленно поставил чашку на стол. Звон фарфора прозвучал оглушительно громко.
— Отпустят? — это было даже не слово, а низкое рычание, от которого по спине побежали мурашки.
— Так поговаривают… — подтвердила тетя Маша, наконец осознав, что натворила. — Соседка моя, ее племянник в полиции… ну, в общем, слухи.
Макар откинулся на спинку стула.
– Похоже не слухи, - произнес вдруг отчим и посмотрел на Макара, - что думаешь делать?
Макар шумно вздохнул и потер пальцами морщинистый лоб. Его взгляд уставился в одну точку на заборе, но я знала — он уже ведет внутренние переговоры, оценивает угрозу, составляет план. Он повернулся ко мне. Его глаза встретились с моими, и в них не было ни страха, ни паники. Была лишь абсолютная, непоколебимая уверенность и то самое обещание, которое он дал мне когда-то: «Я тебя найду. Где бы ты ни была».
Теперь это обещание было обращено к другой угрозе.
— Неважно, — тихо произнес он. Его рука непроизвольно сжалась в кулак, но голос оставался ровным. — Что бы я не сделал, результат будет один. Он никуда не выйдет. Я не позволю.
Глава 55.
Возвращение в наш дом после тишины и просторов отцовского участка было похоже на погружение в аквариум — все то же самое, но дышать стало тяжелее. Стены, которые утром казались чуть менее давящими, снова сомкнулись вокруг меня.
Макар помог донести спящую Тоню до ее комнаты, уложил, поправил одеяло. Его движения были точными, но без прежней жесткости. В них чувствовалась сосредоточенная осторожность.
Он задержался в дверях, глядя на меня. В его глазах боролись две привычки — старой, приказать и контролировать, и новой, той, что только начала проклевываться сегодня.
— Мне нужно отъехать, — сказал он наконец, голос низкий, без эмоций. — Решить кое-какой вопрос.
Я лишь кивнула, прекрасно понимая, какой именно вопрос. Вопрос по имени Шторм.
— Я… вернусь не поздно, — он произнес это как-то неуверенно, будто пробуя новую роль на вкус.
— Хорошо, — тихо ответила я. — Мы будем дома.
Он ушел, и тишина в доме стала абсолютной.
Я прошлась по комнатам, прикасаясь к знакомым предметам, пытаясь поймать то зыбкое чувство надежды, что возникло днем. Но его вытесняла тревога. Тревога за Макара, за то, что он может сделать. И тревога за нас.