В коридоре я прислонилась к стене, и вдруг по мне прокатилась волна такой усталости, что ноги подкосились.
– Все хорошо? – Макс тут же подхватил меня под руки и прижал к себе.
– Да, – выдохнула я. – Просто... я только что похоронила свою старую жизнь. О-кон-ча-тель-но.
Он обнял меня и поцеловал в волосы. И в этот момент, мне стало на это плевать. Старую жизнь долой. Добро пожаловать в новую.
– Знаешь, что теперь?
– Что? - подняла на него глаза.
– Теперь мы идем пить кофе. Самый дорогой кофе в этом городе. И есть тот самый морковный торт. Потому что сегодня ты не кролик. Сегодня ты львица. И я безумно горд, что мы теперь вместе.
– Мы вместе? - удивилась я, хотя в глубине души понимала, что да. Мы вместе и это черт побери, прекрасно.
– Ты сомневаешься, Фим.
– Немного, - заигрывающе произнесла и закусила губу, которую тут же поцеловали.
– Значит, я тебе это докажу.
Глава 34.
Мы сидели в уютной кофейне с видом на парк. Запах свежеобжаренных зерен, бархатная текстура капучино и кусок нежного морковного торта — все это казалось таким простым и таким невероятно ценным после напряженного утра. Макс откинулся на спинку стула, наблюдая, как я с наслаждением пробую торт.
– Ну что, Фим, нравится? – в его глазах играли теплые искорки.
– Еще бы, – я облизнула ложку. – Ты был прав. Это рай.
Он помолчал, крутя свою чашку.
– Ты сказала, что сомневаешься в том, что мы «вместе».
Я почувствовала легкий укол неловкости. Зачем я это сказала?
– Макс, я просто... Это все так быстро. Иногда кажется, что я сплю… и мне совсем не хочется просыпаться.
– Я понимаю. Поэтому я хочу кое-что тебе показать. – Он достал из внутреннего кармана пиджака не конверт и не ключи, а… свой телефон. Несколько быстрых движений пальцем по экрану, и он протянул его мне. – Смотри.
На экране была открыта галерея фотографий.
Не фото с его бывшей женой Варей, не со Степой. А мои фотографии.
Те, что я даже не знала, что он делал.
Вот на этой я сплю на диване, укутавшись в его свитер, с книгой на груди.
Здесь смеюсь на кухне, смахивая муку со щеки, когда мы вчера вечером пытались печь печенье со Степой.
На третьей – мой профиль у окна, задумчивый и спокойный. Снимки были живыми, не постановочными, полными любви и нежности.
– Что это? - дрожащими руками сжала телефон и подняла глаза на Макса.
– Я начал их делать почти сразу, – тихо сказал Макс. – Потому что смотрел на тебя и понимал — я хочу помнить тебя такой всегда. Не потому что ты заменяешь кого-то. А потому что ты — это ты. И твое присутствие в моем доме... оно не «временно». Оно стало необходимостью. Как воздух.
– А вот это... – он перелистнул на последнее фото. Это был скриншот переписки с Леонидом Игнатьевичем, сделанный сегодня утром, пока я собиралась. Сообщение от Макса:
«Леонид Игнатьевич, прошу рассмотреть вопрос о переводе Серафимы Антоновой на постоянную должность ведущего аудитора с завтрашнего дня. Ее профессионализм неоспорим»
Ответ Орлова был лаконичным:
«Сделано. И Макс... эта женщина тебе подходит. Держись за нее».
Я подняла на него глаза, не в силах вымолвить ни слова. Они комом застряли у меня в горле.
– Я не просто приютил тебя, Фима, – его голос был твердым и ясным. – Я встроил тебя в свою жизнь. В наш с Степой мир. На работу, в мой дом, в мой телефон, в свои мысли. Я не играю с тобой. Для меня «вместе» — это не слово. Это действие. Каждое утро, когда ты готовишь завтрак. Каждый вечер, когда мы слушаем, как Степа болтает. Каждая наша общая победа и каждая маленькая проблема. Вот что для меня значит «вместе».
– Я не прошу тебя сразу поверить на слово. Я просто прошу... дать себе разрешение поверить в это. Позволить себе быть счастливой здесь и сейчас. Со мной.
Я кивнула и вновь посмотрела на экран телефона. Фотографий было много и везде была я.
Каждая фотография была ударом по стенам, которые я так долго выстраивала вокруг своего сердца. Вот я, с растрёпанными волосами и в его огромном свитере, сплю с книгой на груди. Выгляжу так уязвимо и... по-домашнему. Такой меня не видел никто. Никогда.
– Ты... ты сфотографировал, когда я спала, – голос сорвался на шёпот. В нём не было упрёка, лишь потрясение от этой интимности.
– Ты была так красива, – его пальцы легли поверх моих, всё ещё сжимавших телефон. – Спокойная. Я стоял и боялся дышать, чтобы не спугнуть.
Слёзы текли по моим щекам беззвучно, оставляя солёные следы на губах. Я перелистывала дальше. Вот я засыпала с Степой на диване, обняв его, щека к щеке. Вот мы все трое валяемся в обнимку на полу в гостиной, за просмотром мультиков, и я смеюсь, запрокинув голову, – смеюсь так искренне, что сейчас, глядя на фото, я снова почувствовала тот приступ счастья.
– Я не заметила... я не думала, что можно быть такой счастливой просто так, – выдохнула я, и рыдание вырвалось наружу. Я закрыла лицо руками, но он мягко отвёл их.
– Не прячься. Никогда не прячься от меня. Твои слёзы – это часть тебя. И я готов их принимать, как принимаю твой смех.
Он встал, обошёл столик и присел передо мной на корточки, взяв мои ладони в свои. Его глаза смотрели на меня с такой бездонной нежностью, что воздух перехватило.
– Я не твой бывший. Я не буду дарить тебе алмазы размером с кулак и читать стихи под балконом. Моя любовь – она вот в этом. – Он коснулся пальцем уголка моих губ. – В утреннем кофе, который ты готовишь. В твоём ворчании, когда не можешь найти ключи. В том, как ты хмуришь бровки, когда Степа приносит из сада тумаки. Она в этой простой, настоящей жизни, которую ты подарила мне и Степе.
Он достал из кармана тот самый брелок с серебряным ключиком и, не выпуская моих рук, вложил его мне в ладонь.
– Это не символ собственности. Это символ доверия. Ты можешь в любой момент уйти. Дверь никогда