Мы вышли из кабинета не оглядываясь. В лифте я прислонилась к стене, и вдруг все тело затряслось от выброса адреналина. А потом потекли слезы облегчения.
Макс обнял меня, прижал к себе, и я уткнулась лицом в его грудь, слушая бешеный стук его сердца, которое билось за нас обоих.
– Все кончено, – прошептал он, целуя мои волосы. – Все, Фим. Ты свободна.
– Мы свободны, – с улыбкой поправила я, подняв на него заплаканные глаза. Макс смывал мои слёзы своими поцелуями, и я тихо смеялась, все еще не веря, что это наконец-то закончилось.
На улице пахло дождем и свободой. Я взяла его руку, и наши пальцы сплелись в замок. Наконец-то настоящий, без всяких условий.
– Пошли домой, – сказала я. – К нашему сыну. Начинать нашу жизнь.
И мы пошли. Прочь от прошлого. Навстречу нашему будущему. Вместе.
Глава 37.
Романтическое свидание было его идеей. Настоящее, продуманное до мелочей.
– Оденься как-нибудь… особенно, – сказал он утром, целуя меня в макушку, пока я пыталась налить себе кофе. И в его глазах было столько тепла и обещания, что у меня по спине пробежали мурашки.
Вечером, стоя перед зеркалом в своей комнате в его квартире, я дрожащими руками натягивала чулки.
Черное, почти невесомое платье, облегающее, как вторая кожа, с открытой спиной. Каблуки, от которых ноги казались бесконечно длинными. Я нанесла ту самую помаду – ту, что он как-то обмолвился, что любит. И смотрела на свое отражение, почти не узнавая себя. Это была несломленная жертва, не затравленный «кролик». Это была женщина. Желанная и уверенная.
Когда я вышла в гостиную, у Макса перехватило дыхание. Он стоял, заложив руки в карманы брюк, в идеально сидящем костюме цвета темной ночи. Его взгляд скользнул по мне, медленный, обжигающий, от каблуков до губ, и обратно, чтобы встретиться с моими глазами.
– Боже, Фима… – выдохнул он, и в его голосе был такой голод и такое благоговение, что мне стало жарко. – Ты просто… невероятна.
Он не стал целовать меня, лишь протянул руку, и его пальцы мягко сомкнулись вокруг моих. Этого прикосновения было достаточно, чтобы всё внутри затрепетало.
Макс повез меня в маленький ресторанчик на крыше с видом на сияющий ночной город.
Были свечи, живая музыка – томный джаз, струящийся в теплом воздухе. Было вино, которое таяло на языке, и еда, которую я почти не помнила, потому что все мое внимание было поглощено им.
Мы говорили.
Обо всем.
О Степе, о его забавных выходках.
О планах на отпуск.
О книгах и фильмах.
Смеялись. И в его глазах я видела не только страсть, но и ту самую глубокую, спокойную нежность, которой я боялась и о которой так мечтала.
– Знаешь, что я сейчас чувствую? – тихо спросила я, отставляя бокал.
– Что? – он переплел свои пальцы с моими на столе.
– Что я… на своем месте. Что все эти пазлы, все осколки моей жизни… они, наконец, сложились. И картинка получилась прекрасной. Благодаря тебе.
– Благодаря нам, Фим, – поправил он, и его большой палец провел по моим костяшкам. – Ты собрала себя сама. Я просто… подставил плечо.
Когда мы вернулись домой, в квартире царила тишина. Степа спал у няни, которую Макс нанял на ночь специально.
Мы остались одни. Воздух в прихожей был густым и сладким от напряжения, которое копилось весь вечер.
Он помог мне снять пальто, и его пальцы на мгновение задержались на моих обнаженных плечах. Дрожь пробежала по коже.
– Макс… – прошептала я, не в силах выдержать этот взгляд.
В ответ он прижал меня к стене, и его губы нашли мои. Это не был нежный, вопросительный поцелуй, как тогда на кухне. Это было заявление. Властное, уверенное, полное давно сдерживаемой страсти.
Его язык требовал ответа, и я отдалась ему вся, впиваясь пальцами в его волосы, в складки пиджака, чувствуя, как земля уходит из-под ног.
Мы шли в его спальню, теряя по пути одежду. Его пиджак упал в гостиной, мое платье – в дверном проеме. Он смотрел на меня, горящим, темным от желания взглядом, и я не чувствовала ни стыда, ни страха. Только жгучую, всепоглощающую потребность.
Любимый уложил меня на простыни, и его тело прижалось ко мне – тяжелое, теплое, реальное. Его губы скользили по шее, спускались к ключицам, срывая с губ тихие стоны. Каждое прикосновение было и вопросом, и ответом. Он исследовал меня медленно, тщательно, словно боялся упустить малейшую деталь, словно хотел запомнить каждую клеточку.
– Ты так красива… – его шепот обжигал кожу на животе. – Вся. Теперь моя.
Когда он вошел в меня, это было не больно.
Это было… возвращением домой. Наше совместное дыхание, его имя на моих губах, его глухой стон в ответ – все это слилось в единый, мощный ритм. Мы двигались в унисон, как будто искали друг в друге спасение и находили его. В его глазах, прищуренных от наслаждения, я видела не только страсть, но и ту самую бездонную нежность, что обезоружила меня тогда, на кухне.
В этот миг не было прошлого.
Не было боли, предательства, страха. Была только эта комната, его горячее тело, его сумасшедший запах, которым я не могла надышаться… и всепоглощающее чувство, что я, наконец, жива. По-настоящему.
Волна нахлынула, сметая все на своем пути. Я кричала, кусая губу, и прижималась к нему. Он прошептал мое имя с последним толчком и обмяк на мне, тяжелый и мокрый. Мы лежали, сплетенные, слыша, как наши сердца замедляют свой бешеный ритм. Его рука обвивала мою талию, губы касались плеча.
– Я люблю тебя, моя львица, – тихо сказал он в тишину. Слова были простыми, но в них была вся вселенная.
Я перевернулась к нему, положила голову на его грудь.
– Я тоже тебя люблю, мой лев. Очень.
Мы лежали так, может, час, может, вечность. Он рисовал замысловатые узоры на моей спине, а я слушала стук его сердца. И вот он поднялся на локоть. Его лицо в лунном свете было серьезным и невероятно красивым.
– Подожди тут секунду, – он мягко поцеловал меня и вышел из комнаты.
Я лежала, укутанная в его запах и тепло, чувствуя легкую, приятную истому во всем теле. Через минуту он вернулся. И в его руке была не коробочка, а… старый, потрепанный