А вскоре возле Лаурии, превратившейся в пепел, появились духи леса. Иногда они могут дать новую жизнь тому, что умерло – будь то растение, зверь или человек. Но они не смогли оживить Хранительницу, это было не в их силах. Они закопали пепел недалеко от пещеры.
Плачущего ребенка с ожогом на груди подняла с земли сестра Лаурии, которая с замиранием сердца наблюдала за всем происходящим из-за кустов. Лаурия заранее знала, чем все это закончится и позвала сестру тайно следовать за ней.
Женщина приложила к обожженной груди младенца заранее приготовленный травяной компресс, прижала плачущего мальчика к себе и понесла прочь из леса. Она уходила, обливаясь слезами, и плечи ее всю дорогу до дома тряслись и вздрагивали. Сирота у ее груди тоже плакал по потерянной матери…
Это были мы с тобой, Вадим.
С тех пор мы вместе. Я всегда и во всем помогала тебе, как и обещала своей сестре Лаурии. Но сейчас ты уже взрослый и должен сам решить, что тебе делать этой ситуации…
Тетя подошла ко мне и подняла футболку, обнажив воспалившееся родимое пятно.
– Вот она, метка Ведьминого Цвета. Это твой оберег и твое проклятие одновременно.
– Почему же проклятие, если именно эта метка спасла меня от Агнессы? – спросил я после минутного молчания.
– Потому что я знала, что через двадцать пять лет зацветет новый Ведьмин Цвет, и она снова появится здесь, чтобы использовать тебя в достижении свое цели.
– Хочешь сказать, что мать Паулины – это и есть ведьма Агнесса? – удивленно спросил я.
– Да, это она, – ответила тетя.
Я встал и начал мерить маленькую кухню большими шагами.
– Я не могу оставить Паулину в беде. Пусть ее мать – ведьма, но она не такая. Я люблю ее… – воскликнул я, пытаясь привести свои чувства в порядок, – И я найду способ выкрасть ее. Мы сбежим, уедем далеко-далеко отсюда.
– Как ты не понимаешь, глупый! Твоя Паулина тоже ведьма! Наверняка, она заодно со своей матерью. Она околдовала тебя. В сердце твоем не любовь, а колдовские чары. Ведьма никогда не отречется от своих сил и от своего дара, – голос у тети Нинель дрожал, она сильно волновалась.
Я замолчал, задумался. Вдруг тетя Нинель права, и Паулина все это время меня обманывала?
– Хорошо, – ответил я, чтобы успокоить ее, – скажи мне, где искать цветок. И я уничтожу его. Не будет цветка – не будет и всех этих проблем.
Тетя Нинель несколько секунд пристально смотрела на меня глазами, полными слез, а потом принесла из спальни старый, потертый чемодан. Открыв его, она достала оттуда и положила на стол пожелтевший от времени лист бумаги с нарисованной от руки картой.
– Это тот лес, что расположен к юго-востоку от города. Ориентир – высокая столетняя сосна у дороги, у нее в стволе расщелина, не ошибешься, – тетя ткнула пальцем в сосну, изображенную на карте, от нее начинался путь, – иди по компасу. Если не свернешь с пути, то через два часа дойдешь до пещеры в лесу. В ней-то и растет Ведьмин Цвет. На вид он, как огромный папоротник, но его ярко-алый цветок горит по краям лепестков жарким пламенем.
Тетя вдруг замолчала, снова открыла крышку чемодана и достала оттуда что-то маленькое. Зажав вещицу в кулаке, она поднесла ее к своей груди и закрыла глаза. Потом подошла и надела мне на шею амулет – круг, вырезанный из дерева. Из центра круга расходилось множество лучей, от этого амулет напоминал солнце.
– За лесом следят лесные духи. Этот амулет твоей матери защитит тебя.
Я округлил глаза и вздохнул. Да, пожалуй, только лесных духов в этой истории и не хватает…
Поцеловав тетю Нинель, я вышел из ее квартирки, достал из кармана телефон и позвонил своему работодателю. С трудом отпросившись на неделю в отпуск за свой счет по особым семейным обстоятельствам, я облегченно выдохнул. Еще раз подняв футболку и взглянув на воспаленный участок груди, я коснулся пятна кончиком пальца и сморщился от боли.
Родинка, оказывается, – мой оберег… Сердце сжалось от тоски – я ведь ничего не помнил о своей матери, совсем ничего. А теперь, через это самое родимое пятно, поставленное ею на моей груди, мы как будто обрели с ней некую связь. Я столько раз думал о том, что она бросила меня в детстве, и эти мысли обижали меня, разъедали мою душу. Сейчас же я знал, что она меня не бросала. Наоборот, я был дорог маме больше всего на свете, ведь она отдала свою жизнь за меня.
Когда я пришел домой, под дверью меня ожидало странное послание. Незнакомым женским почерком на листе бумаги было выведено несколько слов: "сегодня на кладбище в двадцать три часа." Я перечитал надпись раз десять и понял, что это писала Паулина. Только она могла назначить мне встречу в таком странном месте. Неужели она выбралась из своего заточения? Как?
С замирающим сердцем я ждал вечера. Я не мог сосредоточиться ни на книгах, ни на фильмах – раз за разом я перечитывал короткую записку, которую по-прежнему держал в руках, и все больше и больше нервничал.
Я очень боялся кладбищ, и вот теперь, чтобы увидеть любимую, мне предстоит преодолеть этот страх. Конечно, я это сделаю.
***
Без четверти одиннадцать я уже стоял у кладбищенских ворот. Ночь была теплая и ясная, луна освещала серебристым светом все вокруг. Казалось, что земля, трава, памятники, кресты и холмы могил – все покрыто жидким серебром. Я ждал очень долго, сначала вздрагивал от каждого шороха, то и дело оглядывался по сторонам, прислушивался, всматривался в темноту, а потом привык, успокоился, перестал обращать внимание на звуки и шорохи. В конце концов, несколько часов на кладбище – это еще не самое страшное и сложное. Наверняка, в лесу будет хуже.
Я размышлял о том, смогу ли я пешком добраться до лесной пещеры, где, по словам тети Нинель, рос Ведьмин Цвет, как вдруг позади меня раздались лёгкие, едва различимые шаги. Я резко развернулся и увидел тёмный силуэт девушки. Длинное платье колыхалось из стороны в сторону, волосы развевал ветер.
Паулина подошла ко мне, и я заключил ее в крепкие объятия, а потом поцеловал мягкие, податливые губ.
– Как у тебя получилось уйти из дома? – спросил я, перебирая ее волосы руками и вдыхая их божественный аромат.
– Я уже научилась ее обманывать, —ответила Паулина.
Я взял девушку за плечи и неожиданно для себя предложил: