Этот амулет теперь несет частицу моей ауры. Не самые сильные монстры, примерно уровня клещевика и ниже, будут избегать встречи с его носителем, как если бы видели в нем меня. Но защитит он не от всего: тот же полоз, как и клеть, при удобном случае все равно атакует. Но зачем пугать его раньше времени?
Протягиваю ему готовый амулет на простом кожаном шнурке.
— Надень. Пока он на тебе, ни один «клещевик» не сможет овладеть твоим телом. А еще он будет предупреждать об опасности, если рядом окажется нечисть. Но знай, Семён. В амулет вплетена часть моей воли. Он защищает того, кто мне верен. Замыслишь зло против меня, предашь или просто сбежишь — и он в тот же миг обратится в простую щепку. А твари из леса очень быстро найдут беззащитную душу, — приукрасил я свойства амулета. — Ты меня понял?
— Понял, батюшка… Михаил Иванович… — шепчет он, с благоговением принимая амулет и вешая на шею. — Вовек не забуду…
— Хорошо. Но этого мало. Защита — это одно. А тебе нужно и оружие. Давай сюда свой самострел и стрелы.
Беру из его колчана три арбалетных болта с тяжёлыми гранёными наконечниками. Наконечники их тускло поблескивают в утреннем свете. Прикоснувшись к стали пальцем, я вливаю в каждый по крошечной искре Силы, вычерчивая на металле невидимые, но от этого не менее действенные руны поиска и поражения.
— Эти стрелы теперь сами найдут цель, — объясняю я, возвращая ему боеприпасы. — Даже если ты не будешь видеть тварь, просто стреляй в ту сторону, где почувствуешь опасность. Стрела сама найдет, в кого впиться.
Семён с трепетом принимает болты, словно это не просто куски железа, а святые мощи. Он бережно уложил их в колчан, отдельно от остальных. Страх в его глазах никуда не делся, но теперь в нём появилась новое выражение — я подарил ему надежду одолеть неведомого врага. У него появилось оружие! Ничего, добудет пару первых монстров — и страх уйдет окончательно.
— Ну что, — кивнул я ему — пойдем. Пора! Только держись у меня за спиной, и будь аккуратен. Ни за что не хватайся, слушай меня. И вернешься живой!
Вскоре я уже ступал по едва заметной тропинке, ведущей на Ведьмину поляну, а за моей спиной, стараясь ступать след в след, шагал Семён. Он все еще вздрагивал от каждого хруста ветки и подозрительно косился на кривые, покрытые наростами стволы деревьев, но панического ужаса в его глазах уже не было. Амулет на груди и три «зачарованных» болта в колчане за спиной придавали ему толику уверенности. Он был напуган, но послушен. Он доверял мне.
— Запомни, Семён, — говорил я, не оборачиваясь, — этот лес живет по своим законам. Здесь нужно смотреть не только глазами, но и нутром. Слушай тишину.
Мы как раз вошли в зону, где смолкли птицы. Давящая, неестественная пустота окутала нас. Семён невольно пригнул голову, будто ожидая удара.
— Это первый знак, — продолжал я методично, как на уроке. — Тишина — значит, близко место Силы. Мелкая живность его боится. Идем дальше. Смотри под ноги.
Я подвел его к небольшому участку, где мох имел неестественный, ядовито-зеленый оттенок.
— Видишь цвет? Не такой, как везде. Яркий, будто нарисованный. Под этим мхом прячется «Клеть». Наступишь — и ноги онемеют, а тварь из тебя жизнь высосет, и костей не найдешь. Обходи такие места за десять шагов.
Семён сглотнул, испуганно глядя на красивую, смертоносную траву.
Мы подошли к ручью, на берегу которого я в прошлый раз заметил гнездо «червей». Сейчас я чувствовал их присутствие — слабое, скользкое копошение под слоем прелых листьев. Семён, разумеется, ничего не видел.
— Здесь, — сказал я, останавливаясь. — Они здесь.
— Где, Михаил Иванович? — прошептал он, опасливо оглядываясь.
— Посмотри на амулет.
Он опустил взгляд на свою грудь. Деревянная плашка, до этого теплая от его тела, теперь слабо, но отчетливо мерцала холодным, голубоватым светом. Семён ахнул. Это было первое, осязаемое доказательство. Магия работала.
— Они тебя чуют, а амулет чует их, — пояснил я. — Заряжай самострел!
Я указал на старую корягу, лежавшую в нескольких шагах от нас. По моим ощущениям, самая крупная тварь пряталась как раз за ней.
— Целься туда. За ту корягу. Не пытайся высмотреть. Просто доверься стреле. Стреляй.
Руки его дрожали, когда он снимал с плеча самострел. Он долго целился в пустоту, его лицо было напряженным. Было видно, как он борется с собственным разумом, который кричал ему, что это бессмысленно. Наконец, он зажмурился и нажал на спуск.
Тетива сухо щелкнула, болт со свистом сорвался с места, устремляясь прямо к коряге. Но на полпути, там, где не было ничего, кроме воздуха, он вдруг неестественно дернулся, вильнул в сторону, словно наткнулся на невидимую стену, после чего прозвучал щелчок, как от сработавшего пьезоэлемента.
Червь рассыпался искорками, а воздух над местом попадания наполнился небольшим белым дымом. Ветерок через мгновение принес слабый запах озона, а на землю шлепнулся «зачарованный» болт.
Семён смотрел на это, оцепенев. Его рот был приоткрыт, глаза — круглыми от изумления и ужаса. Он выстрелил в пустоту. И попал!
Он медленно повернулся ко мне. В его взгляде больше не было простого страха. В нем был благоговейный трепет. Он увидел чудо. Он прикоснулся к миру, который до этого существовал лишь в страшных сказках. И в этом мире я был его единственным проводником и защитником.
— Понял теперь, Семён? — спросил я спокойно. — Они тут повсюду. Я научу тебя видеть их. Сейчас подстрели еще одного — воон у того дуба — и можно начать сбор нужных нам предметов.
* * *
Мы вернулись из леса уже под вечер. Семён, молчаливый и потрясенный, тащил на себе тяжелый мешок с корой и грибами. Он больше не вздрагивал от каждого шороха. После пережитого в лесу деревенские страхи казались ему детскими играми. Я же нес короб-ловушку, приятно отяжелевший от пойманных «червей». Не то чтобы мне нужна была Сила — ее было достаточно со времен победы над Големом, и большего я бы