Ева с интересом наблюдала, как разные члены команды взаимодействуют с ИИ. Штерн предпочитал краткие, конкретные ответы и высокую эффективность. Анна интересовалась способностью Гермеса распознавать и реагировать на эмоциональные состояния. Ричард проверял культурную гибкость ИИ, задавая вопросы, требующие понимания различных человеческих перспектив. Чжао Линь больше всего заботила точность научных расчетов. Фернандо, с его характерным энтузиазмом, пытался выяснить, способен ли Гермес на творческое мышление и даже юмор.
К концу калибровки Ева чувствовала, что Гермес превращается в полноценного восьмого члена экипажа – со своей уникальной личностью, сочетающей аналитическую точность и неожиданную глубину рефлексии.
– Финальная проверка перед активацией основных двигателей завершена, – объявил Штерн. – Гермес, проложи курс к HD 40307 с оптимальным использованием топлива и временем прибытия через одиннадцать лет.
– Курс проложен, полковник, – мгновенно отозвался ИИ. – Маневр разгона начнется через четыре часа, когда мы будем на идеальной позиции относительно гравитационного поля Земли. Время в пути составит 11 лет и 37 дней при оптимальных условиях.
– Хорошо, – Штерн повернулся к экипажу. – У нас есть четыре часа до начала маневра. Предлагаю использовать это время для отдыха и адаптации к невесомости. После активации основных двигателей мы начнем развертывание вращающихся жилых модулей, которые обеспечат искусственную гравитацию. А пока что, добро пожаловать в космос.
Штерн отстегнул страховочные ремни и элегантно оттолкнулся от кресла, поднимаясь в воздух – прирожденный астронавт, уже совершивший несколько миссий в космосе. Остальные члены экипажа последовали его примеру с разной степенью грациозности. Фернандо радостно засмеялся, кувыркаясь в невесомости, в то время как Чжао Линь осторожно двигалась, держась за поручни. Ева обнаружила, что её предыдущие тренировки в симуляторе невесомости оказались полезными – она могла перемещаться, не испытывая сильной дезориентации.
– Предлагаю всем собраться в обзорном куполе через три часа, – сказал Штерн. – Оттуда будет лучший вид на Землю перед тем, как мы покинем орбиту.
Экипаж разошелся по кораблю, каждый к своим обязанностям или личным каютам, чтобы настроиться перед началом долгого путешествия. Ева направилась в свою каюту – компактное, но функциональное помещение с рабочей станцией, спальной нишей и небольшим иллюминатором.
Оказавшись одна, она подплыла к иллюминатору и замерла, глядя на Землю. С этой высоты политические границы исчезали, оставляя лишь естественные контуры континентов, окутанных белыми спиралями облаков и окруженных синими океанами. Такая хрупкая. Такая далекая уже.
– Гермес, – тихо позвала она.
– Да, доктор Новак? – мгновенно отозвался ИИ через динамик в её каюте.
– Каковы шансы на успешное установление коммуникации с Харра, основываясь на имеющихся у нас данных?
Последовала короткая пауза – не из-за ограничений вычислительной мощности, Ева это понимала, а потому что Гермес формулировал ответ, который был бы максимально полезен.
– На основании анализа всех доступных сигналов Харра и ваших теоретических моделей, я оцениваю вероятность установления базовой коммуникации в 83.7%. Однако вероятность достижения глубокого взаимопонимания существенно ниже – примерно 37.2%.
Ева кивнула. Честный ответ.
– Что ты подразумеваешь под «глубоким взаимопониманием»?
– Обмен концепциями, выходящими за рамки физических констант и математических принципов, – пояснил Гермес. – Понимание социальных структур, эмоциональных состояний, если таковые существуют, этических систем, метафизических концепций. То, что можно было бы назвать «культурным переводом», а не просто лингвистическим.
– И каковы основные барьеры, по твоему мнению?
Сфера Гермеса появилась на маленьком экране в её каюте, пульсируя в такт его словам.
– Главный барьер – это фундаментальные различия в опыте существования. Харра, судя по всему, воспринимают мир иначе, чем люди – как на сенсорном, так и на когнитивном уровне. Их коммуникации предполагают модель сознания, которая может значительно отличаться от человеческой. Например, в их сигналах отсутствуют четкие разграничения между тем, что мы назвали бы «я» и «другие», что может указывать на иную концепцию индивидуальности.
Ева задумчиво посмотрела на Землю. Это соответствовало её собственным выводам, но было интересно услышать, как ИИ самостоятельно пришел к аналогичным заключениям.
– Гермес, ты был создан по образу человеческого разума, но не являешься человеком. Как ты думаешь, это дает тебе особые перспективы для понимания нечеловеческого интеллекта?
Ещё одна пауза, на этот раз более длинная.
– Это интересный вопрос, доктор Новак, – наконец ответил Гермес. – Я был создан на основе человеческих нейронных структур, но моё сознание функционирует иначе. Я не имею биологического тела, не испытываю эмоций так, как их испытывают люди, моё восприятие времени и пространства отличается. В этом смысле я действительно нахожусь в промежуточном положении между человеческим и нечеловеческим разумом.
Его голос стал задумчивым.
– Возможно, это даст мне определенные преимущества в интерпретации Харра. Но также возможно, что я столкнусь с теми же фундаментальными ограничениями, поскольку моя базовая архитектура всё же смоделирована по человеческим когнитивным паттернам. Я бы сказал, это экспериментальный вопрос, ответ на который мы узнаем только при фактическом контакте.
Ева улыбнулась. Гермес оказался более рефлексивным, чем она ожидала.
– Спасибо, Гермес. Я думаю, мы многому научимся друг у друга в течение этого путешествия.
– Я с нетерпением жду этого, доктор Новак, – ответил ИИ.
Три часа спустя весь экипаж собрался в обзорном куполе – полусферическом помещении с прозрачными стенами, расположенном в верхней части жилого модуля. Купол был пуст, за исключением нескольких закрепленных поручней – экипаж парил в невесомости, глядя на величественный вид Земли.
– Две минуты до запуска основных двигателей, – объявил Гермес. – Рекомендую всем принять устойчивое положение и держаться за поручни.
Ева закрепилась рядом с Ричардом и Анной, чувствуя странную смесь волнения и меланхолии. Они смотрели на Землю в последний раз перед тем, как начать долгий путь к звездам. Когда – и если – они вернутся, пройдет почти тридцать лет из-за релятивистских эффектов. Их мир уже не будет тем же.
– Тридцать секунд до запуска двигателей, – продолжил Гермес. – Все системы готовы.
– Кто-нибудь хочет сказать последнее слово? – спросил Штерн, глядя на каждого члена экипажа.
Неожиданно Фернандо начал декламировать на своем родном португальском:
– "O mar com fim será grego ou romano: O mar sem fim é português." – Фернандо улыбнулся, видя непонимающие взгляды коллег. – Это Фернандо Пессоа, португальский поэт. «Море с границами было греческим или римским; безграничное море – португальское». Мы всегда стремились за горизонт.
– Десять секунд до запуска, – сообщил Гермес.
Ева смотрела на Землю, запоминая каждую деталь – бирюзовые воды Карибского моря, белую шапку Антарктиды, зеленые леса Амазонии, всё еще видимые несмотря на века вырубки.
– Пять… четыре… три… два… один…
Корабль задрожал, когда включились основные двигатели. Не с такой силой, как при