Глава IX
Он памятник себе воздвиг…
Обосновавшись в Москве, Николай Борисович первые годы, пока не приобрел Архангельское, жил в родовом гнезде Юсуповых в Большом Харитоньевском переулке. Особняк был пожалован императором Петром II еще князю Григорию Дмитриевичу за верную службу.
Николай Борисович заранее планировал свои будущие «покой и волю». Разумеется, он должен был иметь возможность наслаждаться различными искусствами, не покидая своей резиденции. И он озаботился найти людей, которые могли бы ему эти наслаждения обеспечить.
Очень характерно его письмо управляющему Ивану Щедрину, датированное еще январем 1800 года. Князь писал:
«В Московскую мою домовую канцелярию. Потребно набрать из великороссийских моих вотчин мальчиков 30 человек и из оных отдать в учение инструментальной музыке 24, а достальных по способности в другие науки употребить. Брать же оных, во‐первых, если найдутся из сирот и бедных, а потом и от семей от 15 и не свыше 20 лет холостых, однако ж с тем подтверждением, чтоб были здоровы и безувечны. А из которых вотчин какой счет брать, в особом при сем регистре означено, в согласность которого канцелярии иметь во все вотчины повеления свои разослать. По присылке мальчиков подтвердить, дабы оные без дальнейшего промедления… присылать в Московский мой дом».
Разумеется, приказ князя был исполнен. Мальчиков свезли в Москву и разместили непосредственно в «Большом доме». И к 1808 году, когда князь возвратился из-за границы, его встретил собственный оркестр из 25 музыкантов. Репертуар, которым успели овладеть молодые виртуозы, был довольно разнообразен. В нем были не только вальсы и менуэты, но даже четыре симфонии. Исполняли они творения Моцарта, Гайдна и других известных композиторов.
Разумеется, княжеские крепостные после соответствующего обучения становились не только музыкантами, но и художниками, скульпторами, мастерами различных ремесел.
В 1806 году на территории его московской усадьбы было по велению князя возведено новое здание в изысканном арабо-мавританском стиле, которое получило название Татарский домик.
Валентина Иванова в «Другом Юсупове» рисует впечатляющую картину подлинно «барского» образа жизни князя в Москве. Исследовательница пишет: «Что касается собственно “Большого Каменного дома”, то он жил своей замкнутой, скрытой от посторонних глаз жизнью, выстраиваемой в рамках устоявшегося десятилетиями домового уклада. Ежедневно рано утром из ворот дома выезжал обоз с водовозными бочками и направлялся в дворцовое село Преображенское за чистой родниковой водой, которая отпускалась по предъявлению покупного годового билета стоимостью в 2 рубля 30 коп. Преображенская вода предназначалась исключительно для барских нужд (питья, приготовления пищи, умывания, стирки белья и пр.). Дворовые пользовались колодезной и речной водой.
<…> С восходом солнца тишину спящего дома оглашали звуки птичьего концерта: канарейки, чижи, синицы, “переклётки”, соловьи, говорящие попугаи, ученые вороны – все это многочисленное племя пернатых обитало в простых и позолоченных клетках, расставленных и развешенных по всему дому. По строгому указанию князя за “господскими птичками” присматривал татарин Мамбек, он же ежемесячно покупал для них на базаре “пшенные крупы”. В доме жила обезьяна – предмет особого внимания, гордости и заботы Юсупова. Каждый раз, покидая Москву, он наказывал управителю регулярно сообщать ему об ее здоровье, что доставляло И. М. Щедрину немало хлопот. В одном из доношений от 14 апреля 1810 г. управитель с беспокойством сообщал князю в Париж о том, что “птицы живы, но обезьяна, кажется, нездорова и делаются припадки, однако ж теперь вроде стала повеселее…”.
По рекомендации врачей обезьяну, чтобы не простудить, “для освежения вместо купания” опрыскивали особой лечебной водой, которую специально покупали для этой цели на рынке. Для опрыскивания птиц использовали ведро белого вина».
Но только на просторах Архангельского Николай Борисович смог реализовать свои самые смелые фантазии. В том числе и в своем пристрастии к экзотическим животным. Феликс Юсупов пишет: «В зоологическом саду – редкостные животные, выписанные князем из-за границы. Государыня Екатерина подарила ему целое семейство тибетских верблюдов. Когда везли их из Царского в Архангельское, особый курьер ежедневно сообщал князю о состоянии их здоровья».
Изначально имение Архангельское именовалось Уполозы и под этим названием впервые упоминается еще в документах времен Ивана Грозного. Тогда это было небольшое село с деревянным храмом Михаила Архангела. От храма и позднейшее название – Архангельское. Это имя закрепляется за селом в 60‐х годах XVII века, когда по повелению тогдашних владельцев на месте деревянной церкви возводят каменную, в которой и по сей день, вот уже пятый век, идут службы.
Следующий значимый этап в истории Архангельского – начало XVIII века, когда оно перешло во владение князю Дмитрию Михайловичу Голицыну. Вспомним его роль в попытке ограничить самодержавие при восхождении на престол Анны Иоанновны и его печальную участь в годы ее правления. Он любил это место. Видимо, оно изначально обладало некой притягательностью. И именно Голицын начал преображать его, превращать его в пространство, организованное в соответствии с эстетическими идеалами века.
Дмитрий Михайлович построил новый двухэтажный дом и велел разбить сад. Впрочем, реализовать свои замыслы в полной мере он не успел. После его ареста имение было конфисковано в пользу казны.
Когда через несколько лет власть сменилась и императрицей стала Елизавета Петровна, она возвратила Архангельское наследнику опального князя – Алексею Дмитриевичу. Но лишь его сын, тайный советник, сенатор Николай Голицын превратил Архангельское в объект, не побоимся этого слова, вожделения князя Юсупова.
В 1780 году в Париже был приобретен проект дома, созданный архитектором Жаном-Жакобом Герном, который уже русскими зодчими был удачно «привязан» к местности. Вокруг него был разбит большой парк. Но все свои замыслы князь реализовать не сумел – закончились деньги. После выхода в отставку в 1798 году этот вельможа, не обладавший деловыми качествами Юсупова, не сумел организовать бизнес-процессы, которые обеспечили бы его ресурсами. В результате, когда в 1809 году он скончался, вдове пришлось расстаться с имением.
Николай Борисович выкупил его вместе со всеми долгами, которые обременяли эту недвижимость, за 245 тысяч рублей ассигнациями. И немедленно начал преобразовывать имение в соответствии со своими изысканными вкусами.
А замысел его, конечно, был более чем амбициозным – он хотел не просто создать пространство, в котором все радовало бы глаз, его целью было превратить имение в «мусейон», наполненный произведениями живописи и скульптуры, с богатой библиотекой. Юсупов писал управляющему: «Как Архангельское не есть доходная деревня, а расходная и для веселья, а не для прибыли, то стараться то заводить, что редко, и чтобы все было лучше, нежели у других».
Однако буквально через два года после приобретения Архангельского разразилась «гроза Двенадцатого года». Князь возглавил Московский комитет по обеспечению русской армии продовольствием. Но толком развернуть работу этот орган не успел. Кутузов принял решение о сдаче первопрестольной Наполеону. Разумеется, Юсупов покинул свою резиденцию и отправился в более отдаленное имение.
Снова обратимся к князю Феликсу: