И надо отметить, что это не приукрашенное сыновней почтительностью описание. Барон Корф, лицейский приятель Пушкина, а затем член Государственного совета в правление Николая I, свидетельствует: «Несметное богатство, блестящее имя, разные причудливые странности и репутация ограниченного ума, усвоили Юсупову какое-то исключительное положение в свете и дали ему особенный колорит, совершенно отличавший его от других наших вельмож, по крайней мере, петербургских. Он ничем не стеснялся в выражении своих мыслей и понятий ни в свете, ни даже в разговорах с государем и позволял себе такую непринужденную откровенность изъяснений, которой не спустили бы никому другому».
Очевидно, что князь Николай совершенно не страдал честолюбием, и высокие посты его вовсе не манили, поэтому он и не стеснял себя в выражениях. С другой стороны, он, видимо, и не отличался дарованиями блистательного отца – Николая Борисовича.
С гораздо большим рвением князь Борис приводил в порядок хозяйственные дела семьи. Он отмечал: «При жизни родителя моего множество было предпринято заведений и куплено вещей, но они, кроме значительных убытков, не принесли никакой пользы».
Борис Николаевич сумел не только рассчитаться с долгами отца, но и многократно приумножить семейное состояние. Причем он был довольно грамотным бизнесменом – успешно инвестировал в нарождающуюся угольную промышленность Донбасса. Ходили слухи, что не брезговал князь и тем, чтоб давать деньги в рост, что считалось недостойным дворянина занятием.
Феликс пишет о прадеде: «Он был настоящим русским барином, однако весьма заботился о крестьянах, был для них истинным благодетелем, и они платили ему искренней и неподкупной любовью».
И действительно, сам Борис Николаевич указывал в письме управляющему слободы Ракитной: «Вы должны знать мои мысли, что все богатство свое я поставлю в благоденствие моих крестьян». И назидательно добавлял: «Прозорливый помещик тогда богат, когда крестьяне в хорошем состоянии и когда они благословляют жребий свой».
И слова, надо признать, у него не расходились с делом. Он строил в своих имениях больницы для крестьян и комплектовал их знающими врачами. А когда в 1834–1835 годах случился неурожай, который вызвал массовый голод, князь открыл благотворительные столовые, в которых кормили до 70 тысяч человек.
Если о здоровье и благосостоянии крестьян он реально заботился, то вот образование считал не просто излишним, но вредным. Тому же управляющему в Ракитное он писал: «Я узнал, что некоторые из моих подданных отдают своих детей церковникам для научения грамоте. Знаю из опытов, что крестьянину грамота не приносит сущей пользы, ибо мы видим часто людей неграмотных, кои будучи выбраны своим обществом в сельские атаманы, есаулы и прочие громадские должности, своей честностью и бескорыстным поведением и благоразумием снискали общую к себе любовь и уважение; а так называемые письменные были самыми негодными людьми и делали самое большое зло обществу и самим себе, и потому-то желаю, чтобы мои подданные передавали своим детям одни только правила доброй нравственности и знание всех отраслей землепашества, которое в крестьянском быту составляет единственное богатство и благосостояние, а не пустую и бесполезную грамоту».
Заметим, что в годы правления Александра I и Николая I в русском обществе и непосредственно во властных кабинетах бурно обсуждались разные проекты освобождения крестьян от крепостной зависимости. Но чаще всего их создателям предъявляли убийственный аргумент: как сможет распорядиться своей свободой неграмотный крестьянин? И вполне лицемерно утверждалось, что под «отеческим» присмотром помещиков крестьяне, мол, постепенно будут получать образование и таким образом со временем станут пригодны для ответственного и добропорядочного образа жизни на воле.
Однако на примере Бориса Юсупова прекрасно видно, что в реальности этого не происходило. И когда при Александре II откладывать решение вопроса стало невозможно, крестьяне в большинстве своем по-прежнему оставались неграмотными. И в принципе не считали себя с дворянами одним народом. Все это, конечно, аукнулось в 1917‐м. Но князь Борис кем-кем, а прозорливым человеком точно не был.
Не был он, похоже, и счастливым человеком. В 1815 году князь женился. И, видимо, по любви. Его избранницей стала двадцатилетняя Прасковья Щербатова. Она была очаровательна и обладала добрым нравом. Но брак их был недолог – в 1820‐м княгиня скончалась во время родов. Младенец также не выжил. Можно себе представить трагедию мужа и отца.
Тем не менее горе не могло быть бесконечным. Известно, что в 1824‐м и 1826‐м князь Борис сватался к юным представительницам разных аристократических родов. И оба раза получал отказ. И наконец в январе 1827 года он женился на красавице Зинаиде Нарышкиной. Молодой князь был счастлив. Однако некоторые предзнаменования говорили о том, что в этом браке он вряд ли обретет душевную гармонию.
Марина Яковлева в работе «Важны лишь доброта и честность», посвященной князю и его супруге, пишет, какие происшествия обсуждали в свете: «23 января 1827 года вездесущий А.Я. Булгаков оповестил об этом брата: “Бореньку посадили, повезли к венцу, у почтамта вспомнили, что уехали, забывши благословение отцовское; для этого надобно было, по требованию барынь (и весьма, впрочем, справедливому), воротиться. В церкви, как стали разменивать кольца, то невеста уронила свое, и оно закатилось так далеко, что никому в голову не приходило, так что искать надобно было очень долго; уверяют, будто и не нашли, а подсунули другое, чтобы сделать конец остановке. Иные говорят, что это очень худо для невесты, другие – для жениха, а третьи, что не годится для обоих. У необыкновенного жениха должны быть необыкновенные происшествия. Все говорят, что она была очень весела, а Боренька задумчив и нахмурен”».
И отметим, что хмурился он не зря. Княгиня Зинаида была действительно очаровательна. Но очаровательна настолько, что перед ее обаянием не могли устоять личности куда более яркие, чем ее муж. В том числе и сам государь…
Впрочем, эта женщина заслуживает отдельной главы. Она была действительно незаурядной личностью, светской львицей и пережила первого своего супруга ни много ни мало на 44 года. И продолжала блистать.
Начиналась, как казалось, совместная жизнь молодых вполне счастливо. Уже в октябре 1827 года у них родился сын, которого назвали в честь деда Николаем. Но затем при родах умерла дочь. И больше детей у них не было. И тут уж дело точно не в «фамильном проклятии».
Заметим, что отношения князя Бориса с сыном, судя по переписке, были куда более теплыми и близкими, нежели у него самого с собственным отцом. Давайте вчитаемся в строки послания, которое адресовано двадцатилетнему Николаю. Они многое могут рассказать о характере самого автора.
«Милый Николай! Я был тронут, прочитав в Вашем письме о чувствах, которые Вы питаете ко мне. Будьте уверены, что у Вас нет лучшего друга, чем я.