Оставайтесь всегда, мой дорогой друг, благородным человеком, свято выполняйте свои обязанности. Будьте человеком, поведение которого и вся деятельность могли бы приводить только к хорошему – и Вы будете утешением и гордостью своих родителей. Я очень доволен тем, как серьезно Вы относитесь к своим занятиям, чтобы сдать Ваш третий экзамен, не пренебрегаете искусством в минуты досуга.
Запомните, милый Николай: настоящие друзья очень редки, и если на жизненном пути Вы встретите одного или двоих – это много, а те, кого мы часто полагаем друзьями, – льстецы, которых следует избегать. На первых порах, кроме меня и Вашей Матушки, которые пекутся о Вашем счастье, пусть скрипка и кисть станут Вашими друзьями – эти не предадут.
Но достаточно философии и рассуждений. С нетерпением ожидаю нескольких образцов Ваших музыкальных произведений и покажу их только дамам, они будут, я думаю, снисходительны…
Обнимаю Вас столь же нежно, как и люблю.
Борис Юсупов».
Людей нашего века, конечно, удивляет это «Вы» по отношению к собственному сыну. Но это была общая норма в дворянских семьях той поры. Однако сквозь эту официальность мы ощущаем и искреннюю любовь князя к сыну, и желание своими советами как-то защитить его от той боли, которую может принести предательство друзей. Согласитесь, что вряд ли он делал бы на этом акцент, если бы сам не испытал подобное.
И мы видим сквозь строки характер ранимый, но достаточно твердый, а главное – это человек, который явно стремится быть честным и порядочным в мире, который не особенно ценит эти качества. И мысли, высказываемые князем, никак не характеризуют его как примитивного и банального человека, каким является нам его образ в письмах тогдашних светских сплетников.
В 1837 году князь окончательно уволился со службы. Впрочем, сын его Николай отмечает: «Такой человек не мог однако же оставаться в удалении от деятельности, и в 1839 году, исполняя обязанности гофмейстера при Высочайшем дворе, присутствовал и в Опекунском совете в звании почетного опекуна, заведуя опекою вдов, сирот и питомцев Воспитательного дома в Санкт-Петербурге. В том же году Петербургское дворянство избрало его уездным своим Предводителем, а Царскосельское дворянство своим представителем в Петербурге».
Показательно, что увольнение князя со службы совпало с новосельем – в том же 1837 году Борис Юсупов устроил торжества по поводу окончания ремонта и переоборудования новой фамильной резиденции в Санкт-Петербурге – роскошного дворца на Мойке.
Это здание было приобретено еще Николаем Борисовичем в 1830‐м, за год до смерти. Обошелся ему дворец весьма недешево – князь заплатил его хозяйке Александре Браницкой, которая была, между прочим, сестрой его жены Татьяны Васильевны, двести пятьдесят тысяч рублей.
Дворец был построен в 70‐х годах XVIII века известным архитектором Валлен-Деламотом для графа Андрея Шувалова. И первоначально был гораздо меньших, нежели ныне, размеров. Без изменений сохранились лишь парадный двор с колоннадой и тремя воротами, а также Садовый павильон, находящийся в глубине территории усадьбы. Все прочее – результат архитектурно-строительной активности Юсуповых.
Активные работы по преображению здания начались сразу после смерти старого князя. Их курировал известный петербургский архитектор, один из признанных мастеров позднего классицизма Андрей Михайлов. Здание было надстроено, оно обзавелось пристройками и павильонами.
Усадьба располагается на двух гектарах земли от реки Мойки до Офицерской улицы. Это, конечно, не Архангельское, с его просторами и перспективами, но довольно обширный по петербургским меркам пейзажный парк здесь тоже есть. И в нем – тоже мраморные скульптуры, беседки, скамейки, зовущие к созерцанию прекрасного. При всей несхожести отца и сына князь Борис, конечно, тонко чувствовал и рукотворную, и природную красоту.
В феврале 1837 года по поводу новоселья Юсуповых здесь был устроен грандиозный бал. Его описание оставила Мария Каменская, представительница древнего рода Толстых, которая была в числе приглашенных: «Войдя в швейцарскую, которая была превращена в какой-то волшебный сад, мы поднялись по обитой сукном лестнице, по обеим сторонам которой, на каждой ступеньке, стояло по лакею в каких-то необыкновенно богатых ливреях. Бал уже начался. В бальной зале гремела музыка».
Этот бал стал началом блестящей традиции – вплоть до первых лет прошлого столетия хозяева устраивали здесь впечатляющие празднества.
Перестройка дворца, разумеется, продолжалась и после официального новоселья. В 1840‐х годах часть интерьеров подверглась серьезным изменениям. И они поражали воображение. Новые гостиные описал поэт и драматург Борис Федоров: «Зала фонтанов напоминала одну из зал Бахчисарайского дворца, где путешественники слушают журчание фонтана, воспетого Пушкиным. Там же и княгиня Зинаида Ивановна Юсупова во время своего путешествия начертала на стене несколько стихов из поэмы Пушкина, и вот Бахчисарайский фонтан как будто волшебною силой перенесен в ее чертоги».
Но наслаждаться всеми этими красотами самому Борису Николаевичу суждено было уже недолго. Вот как описывает последние дни князя его сын Николай: «По воле императора Николая I, помнившего его труды по званию Мануфактурного совета и Комиссии о ремесленниках, летом 1849 года князь Борис Николаевич был назначен главным директором выставки промышленных произведений в Санкт-Петербурге. Срок определенного времени для открытия выставки был короток и должно было в одно время озаботиться и приготовлением места для выставки, и всеми распоряжениями по ее размещению и открытию. Желая ускорить труды, князь Борис Николаевич проводил целые дни в обширных залах, загроможденных вносимыми предметами, и среди толпы работников, отдавая приказания по всем частям выставки. Здоровье его, уже расстроенное припадком холеры, не могло на этот раз вынести утомления, при быстрых переменах сырости и холода. Невзирая на зловещие признаки болезни, князь не переставал распоряжаться работами до окончания выставки, и жертва своего усердия, подвергся тифозной горячке, преждевременно похитившей его у отечества».
Глава XI
Прекрасная маркиза
Зинаида Ивановна Юсупова
1810–1893
Жена князя Бориса, Зинаида Ивановна, стала легендой еще при жизни. Ну, а правнук постарался, чтобы ее увлекательная жизнь предстала перед нами в каком-то совершенно уже мифологизированном виде. Феликс писал: «Прабабка моя была писаная красавица, жила весело и имела не одно приключенье. Пережила она бурный роман с молодым революционером и поехала за ним, когда того посадили в Свеаборгскую крепость в Финляндии. Купила дом на горе напротив крепости, чтобы видеть окошко его каземата».
Сразу зафиксируем, что никто из исследователей так и не сумел идентифицировать этого «молодого революционера». И, собственно, остается загадкой, откуда Феликс вообще взял эту историю. Сочинил? Все же сомнительно, даже учитывая его артистический нрав и весьма развитое воображение.
Причем на этом он не останавливается, а добавляет в свою историю