Но не только вера поддерживала князя. Его отрадой и подлинным его призванием буквально с детских лет была музыка. «Князь до страсти любил искусство и всю жизнь покровительствовал талантам. Обожал музыку и сам прекрасно играл на скрипке. В его коллекции скрипок были Амати и Страдивари. Матушка, решив, что я унаследовал от деда способности к музыке, наняла мне консерваторского преподавателя. Но ни он, ни даже “Страдивари” не помогли. Преподавателя рассчитали, бесценную скрипку убрали в футляр», – пишет Феликс.
А вот Николай Борисович охотно учился. И его наставниками были выдающиеся скрипачи, которые отмечали у него незаурядные способности. Позднее князь сочинял музыкальные произведения для скрипки и фортепьяно, писал книги о музыке и музыкальных инструментах. Николай Борисович был почетным членом Римской музыкальной академии, Парижской консерватории и Филармонической академии Болоньи.
В Государственном архиве Российской Федерации в фонде Юсуповых хранится очень интересный документ, иллюстрирующий эту сторону личности князя. В брошюре «О произведениях князя Юсупова» собраны публикации во французской прессе, посвященные его музыкальному творчеству.
Вот довольно красноречивый отрывок из одной статьи: «Наши современные мэтры часто видят величие в трудности; и почти всегда публика остается холодной из-за слишком многих сложностей в произведении, которые, впрочем, затрудняют и исполнителя. Совсем иной характер имеют сочинения князя Юсупова, и именно с его творчеством мы намерены познакомить читателя. Уже широко известные в Германии, Италии, Бельгии, они зарекомендовали себя одновременно простотой и глубиной. Очень разнообразные, то строгие и величественные, то полные изящества и мелодичности, трогательные, они всегда легки для прочтения и исполнения. Чувствуется, что композитор, чтобы добиться желаемого эффекта не мучает своего воображения. Он слушает внутренний голос и воспроизводит его речи. Ему не нужно усложнять мелодику фраз, нагромождать звуки: то, что он хочет сказать, он выражает естественно и без усилий».
Любимый инструмент князя, скрипка, конечно, идеально соответствовал и его характеру, и даже внешности. Очень изящный, ранимый, глубоко чувствующий прекрасное и по-настоящему добрый человек, он стремился использовать свои богатства для благотворительности и милосердия.
Внук Феликс пишет об этой стороне жизни князя: «В войну русско-турецкую подаренный им армии санитарный поезд перевозил раненых из полевых лазаретов в госпитали Петербурга. Благотворил князь и в гражданской жизни. Основал множество благотворительных фондов, занимался, в частности, институтом для глухонемых».
Но были у него, впрочем, как у его предков, странности. Жизненные ли драмы тому виной, чувство неполной реализованности, уязвленное самолюбие? Феликс не ищет ответов на эти вопросы, а просто констатирует: «Однако был он человек крайностей. Щедро давал деньги другим и ничего не тратил на себя. Когда путешествовал, останавливался в самых скромных гостиницах, в самых дешевых номерах. Уезжая, он выходил через служебный выход, чтобы не давать чаевых гостиничным лакеям. И, по натуре угрюмый и несдержанный, отпугивал от себя всех. Моя мать до смерти боялась ездить с ним. Дома в Петербурге, экономя на гостях, он запретил жечь свет в части комнат, и вечерами в освещенных гостиных было битком. Вдовствующая императрица, вспоминая дедовы странности, рассказывала, что на столе у него стояла серебряная посуда, но в вазах фрукты натуральные были перемешаны с искусственными. Однако пиры он задавал неслыханной роскоши».
Ни в чем не схожий характером со своим знаменитым дедом, Николай Борисович имел с ним общее пристрастие. Феликс отмечает: «Коллекцию князя Николая-старшего продолжал князь Николай-младший, любя, как и дед, все изящное. В шкафах в его рабочем кабинете собраны были табакерки, хрустальные кубки, полные самоцветов, и прочие дорогие безделушки. От бабки Татьяны передалась ему страсть к драгоценностям. При себе он всегда носил замшевый мешочек с гранеными камнями, которыми любил поиграть и похвастаться. И рассказывал, что часто забавлял меня, ребенка, катая по столу цельную восточную жемчужину: столь крупна и совершенна она была, что дырку в ней делать не стали».
Продолжал пополнять князь и семейную коллекцию живописи. Покровительствовал многим художникам.
Но все эти увлечения очевидно не могли заглушить горечь двух утрат – любимых жены и дочери. В последние годы он продолжал жить за границей. Скончался князь шестидесяти трех лет от роду в 1891 году от разрыва сердца.
Феликс, в свойственной ему изящно-циничной манере, так завершает свой рассказ про него: «Дед умер в Баден-Бадене после долгой болезни. Там, помнится, в детстве я и видел его. По утрам мы с братом навещали больного в скромной гостинице, где проживал он. Сидел в вольтеровском кресле, покрыв ноги шотландским пледом. Рядом на столике с пузырьками и склянками непременно стояла бутылка малаги и коробка печенья. Там-то и вкусил я свой первый аперитив».
Глава XIII
Ангел над обрывом
Татьяна Николаевна Юсупова
1866–1888
«Мне абсолютно невозможно отныне быть счастливой, что бы ни произошло. Дружба – самое чистое Божье благословение, но я не сумела сохранить это сокровище, и я умру, не осуществив мечту всей моей жизни. Как и ты, Поль, я не являюсь чьей-то половиной. Меня мало заботит мысль о том, что я постарею, но я очень не хочу стареть одинокой. Я не встретила существа, с которым хотела бы жить и умереть, а если и встретила, то не сумела удержать возле себя», – это строки из дневника младшей дочери князя Николая Борисовича, Татьяны. Она умрет на 22‐м году жизни. Официальный диагноз – тиф. Неофициальный… Слухи и версии обсуждаются по сей день. Среди них – самоубийство из-за несчастной любви. И основания для такой версии есть. Среди них не только эта дневниковая запись, не только проникнутые глубокой тоской стихи Татьяны, но и телеграммы того далекого лета.
Вот тексты посланий от Зинаиды и Феликса Сума-роковых-Эльстон князю Николаю Борисовичу:
24/06/1888; Москва-Берлин Князю Юсупову
У Танёк небольшой жар у нас хороший доктор не волнуйся обнимаем Зинаида.
27/06/1888; срочная, Москва Берлин, Посольство России, Будбергу
Княжна Татьяна скончалась в полночь без страданий очень спокойно не приходя в сознание подготовьте отца Сумароков.
27/06/1888, срочная, Москва Берлин, Князю Юсупову
Мысленно с Вами милый Папа единственное утешение которое нам остаётся что наш милый ангел более счастлив чем мы покоримся воле Божьей Зинаида Феликс.
Конечно, такая невероятная скоротечность болезни вызывает вопросы. И каждый волен сомневаться и искать на них свои ответы. Но дело в том, что ангелы с собой не кончают…
Татьяна была похоронена в Архангельском возле храма на крутом берегу, возвышающемся над старицей Москвы-реки. Отсюда открывается абсолютно завораживающий вид на окрестности. А над могилой парит ангел. Это творение великого скульптора Марка Антокольского. Он не знал княжну, не бывал в Архангельском, он работал в Париже, ориентируясь на ее фото, на рассказы о ней. И создал воистину