Через десять лет после смерти сына Зинаида Николаевна лишится и дорогой подруги, которая оказала не только ей, но и Феликсу неоценимую поддержку в их горе. Великая княгиня Елизавета Федоровна приняла мученическую смерть вместе с несколькими другими представителями рода Романовых. 18 июля 1918 года она была заживо сброшена большевиками в шахту под Алапаевском. Шахту затем забросали гранатами, завалили бревнами и засыпали землей. В 1992 году Архиерейским собором Русской православной церкви Елизавета Федоровна была причислена к лику святых.
Зинаида Юсупова переживет ее на 21 год. Впрочем, об этом периоде жизни княгини следует рассказывать уже в контексте судьбы ее сына Феликса, который стал для нее абсолютным смыслом существования.
Феликс Юсупов вошел в историю как убийца Григория Распутина. Он стал не только последним представителем рода, но и самым знаменитым. Не мать ли подвигла его на этот поступок?
Глава XV
Последний князь
Феликс Феликсович Юсупов
1887–1967
«Вы, Григорий Ефимыч, – сказал я, – лучше посмотрите на распятие и Богу помолитесь.
Распутин глянул на меня удивленно, почти испуганно. В глазах его я увидел новое, незнакомое мне выраженье. Была в них покорность и кротость. Он подошел ко мне вплотную и заглянул в лицо. И словно увидел в нем что-то, чего не ожидал сам. Я понял, что настал решающий момент. “Господи, помоги!” – сказал я мысленно.
Распутин все так же стоял предо мной, неподвижно, ссутулившись, устремив глаза на распятье. Я медленно поднял револьвер.
“Куда целиться, – подумал я, – в висок или в сердце?”
Дрожь сотрясла меня всего. Рука напряглась. Я прицелился в сердце и спустил курок. Распутин крикнул и рухнул на медвежью шкуру.
На миг ужаснулся я, как легко убить человека. Одно твое движенье – и то, что только что жило и дышало, лежит на полу, как тряпичная кукла», – так описывает Феликс Юсупов то, что произошло в подвале Юсуповского дворца на Мойке.
И мы сами почти физически ощущаем дрожь этой тонкой белой руки, сжимающей револьвер, холодный пот на лбу того, кто спустил курок. Как он сумел? Ведь сам в этих же «Мемуарах» признается: «Мое увлеченье охотой кончилось скоро. Так мучительно было услышать крик подстреленного мной зайца, что с того дня играть в эту кровавую игру я прекратил».
На самом деле не так много людей, для которых мучительно слушать «крик зайца». И этот же человек хладнокровно планирует, а потом пусть и не хладнокровно, но осуществляет тщательно продуманное убийство человека…
Нередко можно прочитать у кого-нибудь из исследователей, что, конечно, личность Феликса сама по себе интересна и многогранна, и несправедливо считать его только «убийцей Распутина». Но сам князь, конечно, не мог не понимать, что так и будет. И сам он сделал немало для того, чтобы войти в историю именно в этом качестве.
Шутка ли, фактически на пороге смерти он в очередной раз заявляет, что не раскаивается в содеянном. В 1967 году князь Феликс и его супруга Ирина дают интервью знаменитому французскому режиссеру Роберу Оссейну. И оно становится вступлением к вышедшему в том же году документальному фильму «Я убил Распутина». Его сценарий был одобрен князем.
Вот фрагмент из того разговора:
«Оссейн. Князь, сейчас, на склоне Вашей жизни, когда Вы вспоминаете о Распутине, какие Вы испытываете чувства по отношению к нему?
Юсупов. Отвращение.
Оссейн. Были ли Вы лично заинтересованы в убийстве Распутина?
Юсупов. Нет.
Оссейн. Князь, если бы Вы снова оказались в подобных обстоятельствах и должны были бы принять решение, совершили бы Вы то же самое? Совершили?
Юсупов. Да».
Никуда не деться – убийца навеки связан с убитым. Феликс Юсупов это прекрасно осознавал, потому что был куда более глубокой и цельной личностью, чем представлял себя в своих «Мемуарах».
«Родился я 24 марта 1887 года в нашем петербургском доме на Мойке. Накануне, уверяли меня, матушка ночь напролет танцевала на балу в Зимнем, значит, говорили, дитя будет весело и склонно к танцам. И впрямь по натуре я весельчак, но танцор скверный», – так он себя сам характеризует. Но стоит ли верить тому, что он «весельчак»? Да, Феликс немало в жизни повеселился, но в данном случае он смеется над читателем. Ни на одном фото, ни на одном портрете он не выглядит как легкомысленный, бездумно наслаждающийся жизнью человек.
«Родился я таким хилым, что врачи дали мне сроку жизни – сутки, и таким уродливым, что пятилетний братец мой Николай закричал, увидев меня: “Выкиньте его в окно!” Я родился четвертым мальчиком. Двое умерло во младенчестве. Нося меня, матушка ожидала дочь, и детское приданое сшили розовое. Мною матушка была разочарована и, чтобы утешиться, до пяти лет одевала меня девочкой. Я не огорчался, даже, напротив, гордился. “Смотрите, – кричал я прохожим на улице, – какой я красивый!” Матушкин каприз впоследствии наложил отпечаток на мой характер», – так сам Феликс пишет о своем появлении на свет и первых годах жизни.
Исследователи отмечают, что здесь, как и во многих других эпизодах своих воспоминаний, последний князь Юсупов весьма вольно обращается с фактами, и создает скорее художественный текст, нежели строго документальный. Он не был таким уж хилым, а тем более уродливым. И брат относился к нему с нежностью. Да и одевать маленького мальчика в платье вовсе не было в те времена чем-то аномальным. Тем не менее Феликс зачем-то именно так расставляет акценты.
Может быть, он хочет таким образом оправдаться за юношеские сумасбродные и рискованные выходки, связанные с переодеванием в женскую одежду? Впервые, по его словам, он с приятелем проделал такой фокус, когда им было лет двенадцать-тринадцать. В образе девиц легкого поведения они заявились в популярный ресторан «Медведь», спровоцировав там скандал. И это было только начало подобных приключений.
Но, читая его «Мемуары», не кажется, что он хоть о чем-то сожалеет. Феликс заметно отличается от отца и деда, у него, похоже, отсутствовали те психологические проблемы, которые их удручали. Например, его совершенно не интересовала деятельность на государственном поприще. Он никому ничего не стремился доказать и ощущал себя вполне самодостаточной личностью. Он честно и без малейших сожалений признавался, что не имеет ни малейшей склонности ни к военной, ни к гражданской службе.
У Феликса очень глубокое аристократическое чувство, позволяющее ему ценить себя самого, как некий уникальный экземпляр рода человеческого просто по факту рождения, а также очевидной для всех яркой индивидуальности.
Поэтому с юных лет он и относится к любым условностям, в том числе и светским, с полнейшим презрением.