Кто же стрелял в лоб? Никто из причастных так и не раскрыл тайн той ночи.
Впрочем, почему Феликс вдруг, как бы походя, вспоминает в своих «Мемуарах» об одной встрече, произошедшей вскоре после убийства? «На лестнице я столкнулся с приятелем, оксфордским своим однокашником, английским офицером Освальдом Райнером. Он был в курсе наших дел и пришел узнать новости. Я успокоил его», – сообщает Феликс. Может быть, Распутин подписал себе приговор тем, что ратовал за сепаратный мир с Германией? Заключи его Россия, для Британии это стало бы катастрофой. Но мог ли он реально этого добиться? Вопросы, вопросы, вопросы…
А может быть, просто поверить Феликсу? Поверить в то, что, убив человека, который символизировал позор монархии, они с великим князем Дмитрием Павловичем стремились ее спасти? Что они ждали консолидации элиты вокруг трона и, разумеется, решительных действий царя, которого они освободили от его «тени»? Но спасти монархию было уже невозможно.
Глава XVI
По ту сторону
После того как труп всплыл, полиция быстро вышла на Феликса, а вскоре стали известны и прочие участники заговора. Подозрение пало на князя Юсупова в связи с тем, что в ту роковую ночь городовой слышал выстрелы во дворе особняка на Мойке. И вскоре выяснилось, что Распутин, отправляясь на смертельную встречу, сказал близким, что едет к «маленькому» – так он называл Феликса.
Императрица требовала расстрелять виновных. Однако государь, конечно, не мог пойти на такое – он прекрасно понимал, что весь высший свет ликует по поводу гибели их «друга». Поэтому Феликс был сослан в имение Ракитное. Туда же отправилась и вся семья.
И там, в Ракитном, они узнали о событиях, которые войдут в историю как Февральская революция, и об отречении императора. Юсуповы и близкие к ним круги сразу осознали, что это катастрофа. Тесть Феликса великий князь Александр Михайлович писал в своих воспоминаниях, какое сокрушительное впечатление произвел на него акт об отречении: «Я сидел в постели и перечитывал этот документ. Вероятно, Ники потерял рассудок. С каких пор самодержец может отречься от данной ему Богом власти из-за того, что в столице недостаток хлеба и частичные беспорядки? Измена Петроградского гарнизона? Но ведь в его распоряжении находилась пятнадцатимиллионная армия. Все это, включая и его поездку в Петроград, казалось тогда, в 1917 году, совершенно невероятным. И продолжает мне казаться невероятным сейчас, в 1931 году».
Все, что происходило потом, было именно «по ту сторону». По ту сторону империи, в которой Романовы были правящей фамилией, в которой Юсуповы были князьями, высшей элитой – опорой трона. В той безвозвратно канувшей в небытие жизни у всех были, казалось, навеки незыблемые роли.
Но очень скоро всем участникам этой драмы станет абсолютно неочевидно, кто они теперь. Это ощущение утраты понимания собственного места, да и вообще понимания, кто ты такой, прекрасно выразит тот же Александр Михайлович, который первым из высшего имперского круга покинул родину в декабре 1918 года на британском корабле «Форсайт». Он так опишет свое состояние в воспоминаниях: «Я лежал, мужчина пятидесяти трех лет, без денег, без занятий, без страны, без дома и даже без адреса, пугающийся от одной мысли, что заснет и увидит во сне тех, кого больше нет, и откладывающий самоубийство с ночи на ночь из какого-то старомодного опасения повредить репутации радушного капитана “Форсайта”».
Юсуповы в то время еще оставались в Крыму. Они еще не теряли надежды. Зинаида Николаевна, вспоминая начало 1919 года, писала: «Газеты полны Колчаком, он объявил себя всероссийским диктатором, это именно то, о чем я мечтала. Деникин должен ему подчиниться. Воззвание Колчака начинается программным текстом. Чувствуется такая решимость, сила, власть. Это именно то, на что мы так надеялись. Огради его Бог от вмешательства темной силы, которая так глубоко властвует над нами, терзая нашу душу и уничтожая все, что нам было дорого и свято».
Казалось бы, прошло всего два с небольшим года с того рокового часа, когда во дворце на Мойке прозвучали выстрелы, которые тоже, как казалось, направлены в темную силу, но никого и ничего уже не могли спасти.
За эти два года семья пережила безумные эмоциональные качели – от отчаяния до новых упований. Впрочем, то, что старое миновало безвозвратно, им стало ясно, когда из Ракитного они приехали в революционный Петроград весной 1917‐го.
Князь Феликс Юсупов – старший вспоминал: «За три месяца – какая перемена. Столица сделалась большим селом, и на Большой Морской сидят торгующие люди, бабы и солдаты, щелкая все время семечки. Все, не исключая некоторых офицеров, ходят с какими-то красными лентами и бантами, а на домах приказано вывесить красные флаги. Жена моя не согласилась на это, и на нашем доме не было и не бывать этой отвратительной тряпке. На улицах вас постоянно останавливают, требуя пропуска. Обезумевшие пьяные солдаты и матросы, вооруженные с ног до головы и держа заряженные ружья наготове, целый день мчатся в автомобилях и пугают мирных обывателей».
Юсуповы быстро осознают, что от этого безумия надо держаться подальше, и отправятся в Крым. Только Феликс будет совершать вылазки в столицу. Он будет пытаться спасти хоть что-то из богатейшей коллекции семьи. Некоторые картины удалось вывезти. А вот с большей частью драгоценностей случилась незадача. Их Феликс спрятал в тайнике в старой московской усадьбе «у Харитонья». Позднее он писал, что большевики запытали управляющего до смерти, но тот не выдал тайну. Но, как выяснилось впоследствии, напрасно. В 20‐х годах в здании проходил ремонт, и драгоценности были обнаружены случайно. Чем-то этот трагический сюжет напоминает комический из «Двенадцати стульев».
Между тем в Крыму Юсуповы буквально балансировали между жизнью и смертью. Вместе со вдовствующей императрицей Марией Федоровной в 1918 году в имении Дюльбер под домашним арестом оказались великий князь Петр Николаевич с супругой и двумя детьми, его родной брат – великий князь Николай Николаевич, бывший верховный главнокомандующий, с женой, черногорской принцессой, и ее двумя детьми от первого брака; теща и тесть Феликса великая княгиня Ксения Александровна и великий князь Александр Михайлович с шестью сыновьями, носившими титул князей императорской крови. Их ситуация была весьма своеобразной – Ялтинский совет постановил всех их расстрелять, а Севастопольский отказывался подчиниться этому приказу без четких указаний из центра.
По поводу Юсуповых, которые жили в своем дворце в Кореизе, такого приговора не было. Но к ним периодически залетали какие-нибудь революционные банды. И иной раз разряжала ситуацию лишь слава Феликса – убийцы Распутина.
Избавление от ужаса пришло, когда в Крым вошли немцы. Они деловито предложили повесить представителей Севастопольского совета, державших под конвоем Романовых. Но те воспротивились, указав, что именно они их спасли от ялтинцев.
Потом немцы ушли и пришли союзники – французы и