- У вашей дочки очень высокий уровень глюкозы. Даже несмотря на то, что она не натощак.
Женщина протягивает Матвею лист с результатом. Когда я вижу цифру, мне хочется умереть. Уровень глюкозы в крови - 27. При норме до 6,5.
- Вызовите нам, пожалуйста, скорую, - просит Матвей.
Кивнув, женщина убегает.
- Юль, возьми себя в руки, прошу тебя, - говорит мне на ухо, крепко обняв. Настя вцепилась мне в ногу и хнычет: «Мама, мама, мама». - Пожалуйста, Юля. Не на глазах у Насти.
Матвей выпускает меня и опускается на корточки к Насте:
- Маме соринка в глаз попала! - говорит максимально задорным голосом. - А мы с тобой, принцесса, сейчас помчимся на большой белой машине!
Матвей подхватывает Настю на руки и кружит по холлу. Я снова отхожу к окну, приваливаюсь лбом к стеклу. Умом понимаю, что надо взять себя в руки, хотя бы сейчас при Насте. Но слезу бегут и бегут по лицу. В голове миллион вопросов: что, как, почему, за что… Я ничего не знаю о сахарном диабете. У меня нет знакомых с таким заболеванием. Из-за чего оно возникает? Я никогда не давала Насте много сладкого. У нас дома нет каждый день тортов и конфет. Тогда откуда мог взяться диабет?
Я слышу голоса Матвея и дочки за спиной. Бывший муж успокоил Настю. Она смеётся. Но это ненадолго, потому что приезжает бригада скорой помощи, и Насте снова становится страшно. С врачами разговаривает Матвей, на их вопросы отвечает тоже он. Нас везут в детскую больницу. У меня перед глазами пелена, я плохо вижу. В висках стучит: «диабет, диабет».
Я не знаю, как бы справилась без Матвея. Меня еле ноги держат. Говорю с трудом, зубы отбивают чечетку. Меня знобит. Слёзы не прекращаются. Едва хватает сил, чтобы не завыть белугой при ребёнке. А Матвей собран, разговаривает с врачами на равных, задает им вопросы и отвечает на их. Пока я сижу на кушетке в боксе приемного покоя, ведет дочку в кабинет медсестры на повторный анализ. Дергаюсь как от удара током, когда звучит страшное слово «реанимация».
У меня дежавю. Реанимация. Снова моя дочь в реанимации. Врачи велят нам с Матвеем остаться за дверью. Перепуганная Настя не хочет уходить, у нас забирают ребёнка силой.
- Мы поставим ей катетер, и один из родителей сможет находиться с девочкой, - сухо поясняет медсестра.
- А почему нам сейчас нельзя зайти? - Матвей переходит на повышенный тон.
- Пока подключаем ребёнка к аппаратам и ставим катетер в вену - нельзя. Ждите за дверью.
Медсестра скрывается в палате, а нам с бывшим мужем остается только слушать истошные крики нашей дочки, пока ей прокалывают вену. Матвей сгребает меня в охапку и крепко прижимает к себе. Что-то шепчет на ухо, наверное, успокаивает, но я не слышу.
Я просто не хочу жить….
Не знаю, сколько времени провожу в объятиях Матвея и рыдаю ему в грудь. Отрываюсь от бывшего мужа, только когда открываются двери палаты и выходит мужчина-врач.
- Один из родителей может пройти к ребёнку и находиться с ним. Можете быть с ребёнком по очереди, сменять друг друга. Вдвоём одновременно находиться нельзя.
- Скажите, а какой сейчас план действий? Что вы будете делать? - спрашивает Матвей.
- Подбираем дозы инсулина.
- Кетоацедоз высокий?
- Не очень. Вы относительно вовремя поймали диабет, до самого страшного не дошло.
- А самое страшное - это что? - спрашиваю.
- Кома. Если бы ещё месяц протянули, она бы у вас была. Но вы молодцы. Вовремя заметили. Пройдите кто-нибудь к ребёнку.
Врач уходит. Матвей берёт в ладони мое лицо, гладит скулы большими пальцами.
- Юль, ты нужна Насте сильной и собранной. Она напугана, она не понимает, что происходит. Не пугай её ещё больше своими слезами. Ты слышишь меня, Юль?
Быстро-быстро киваю как болванчик.
- Диабет - это не смертельно. Насте подберут дозы инсулина, и все будет в порядке.
- Почему у нашей дочки диабет? - спрашиваю дрожащим голосом.
- Это не тот вопрос, который сейчас нужно задавать.
- А какой нужно задавать?
- Как нам научиться с ним хорошо и счастливо жить, чтобы у нашего ребёнка было полноценное детство и он не чувствовал себя белой вороной в коллективе. Вот о чём сейчас нужно думать. А вопросы «почему, за что, как же так» - это путь вникуда.
Как Матвей так может? Я не умею, как он. Да, я из тех людей, которым надо сокрушаться, посыпать голову пеплом и вопрошать: «Почему, за что, как же так?».
- Я сейчас зайду к Насте, а ты иди в туалет: умойся, успокойся и приведи себя в порядок. Потом возвращайся и оставайся с ней. Я позвоню твоей маме и поеду к вам домой за вещами. Хорошо?
- Хорошо.…
- Ты должна быть сильной ради Насти. Помни это.
Матвей выпускает меня и заходит в палату, из которой ещё доносится плач дочки.
Я должна быть сильной ради Насти. Я должна быть сильной ради Насти. Я должна быть сильной ради Насти.
Повторяю как мантру.
Глава 31. Справимся
Медсестра разрешает мне лечь на больничную койку к Насте. Дочка напугана и дрожит, не понимает, что происходит. У Матвея слабо получилось ее успокоить.
- Следите, чтобы не выдернула катетер, - велит медсестра.
Я обнимаю Настю прижимаюсь к ней.
- Мамочка, мамочка… - бормочет.
- Тшшшш, - успокаиваю, глажу по головке.
Я начинаю петь Насте на ухо ее любимые песенки. Она ещё трясётся какое-то время, а потом постепенно засыпает. Где-то через час звонит мама в слезах, ещё через час приезжает Матвей и привозит вещи.
Дальше долго и мучительно тянутся дни в реанимации. Врачи меняются каждые сутки, и все не очень разговорчивы. Медсестры измеряют Насте сахар глюкометром раз в четыре часа. В зависимости от результата врачи добавляют или убавляют инсулин,