– Что… – задохнулся от ее предположения Гиор. – Что ты несешь?!
– Ты не можешь меня прогнать! – прошипела Анилу. – Я твоя сестра!
Гиор покачал головой:
– А они – мои братья. Он – мой отец…
– Он хотел меня продать! Сделать хуже чем рабыней!
И снова Гиор покачал головой:
– Он заботился о тебе. Он думал, так будет лучше для тебя.
– Неправда! – гнев душил Анилу. – Он думал о себе, о своей выгоде, об Альтиде! Если бы он любил меня и хотел мне добра, он бы построил мне город!
И хотя эта мысль пришла к ней только что, она поняла, что так и есть. Что именно это и породило в ней такой неиссякаемый, ничем негасимый гнев: она такой же царский ребенок, как Гиор и остальные братья, но им предназначались города́, а ей – многолетняя пытка. Почему?!
– Это несправедливо, – сказала она.
– Это не тебе решать, – сурово сказал Гиор.
Анилу прищурилась, вскинула голову. Видят боги, она хотела пожалеть Гиора, она любила его, и, может, во всей семье у нее не было человека ближе. Но зря он сказал это сейчас, зря не спас ее, когда она сама пришла на его порог.
– Рал с тобою, брат, – сказала она и увидела, что он точно понял ее слова: не пожелание добра, а угрозу.
Анилу развернулась и пошла прочь.
– Куда ты идешь? Где ты живешь? Анилу, вернись! – кричал ей вслед Гиор.
Его рыжая псина надрывно гавкала, заглушая слова нового царя Альтиды, светлейшего ралу.
* * *
В храме Геты Анилу не приняли. Их жрица сделала вид, что не узнала царскую дочь, а может, и правда не узнала, – раньше царевна нечасто бывала в этом храме. Жрица учинила Анилу настоящий допрос и с каждым ее ответом все больше мрачнела.
– Тебе нужно научиться говорить правду, – сказала жрица. – Гета не любит лжецов.
Анилу тоже не любила. Но иногда сказать правду просто невозможно.
В храме Айрус ей отказали по другой причине.
– Мы берем только совсем маленьких девочек, милая. У нас слишком сложные обряды, им нужно обучаться с детства.
Старшая жрица в храме Рала была еще более прямолинейной.
– Посмотри на них, – сказала она, указывая на юных дев, репетирующих танец к празднику Солнца. Все они как одна были высоки, золотоволосы и голубоглазы. – А теперь посмотри на себя, – и безжалостная жрица сунула ей в лицо карманное серебряное зеркальце.
В нем отразились светло-зеленые глаза, гладкие черные волосы, убранные в узел на затылке. Анилу зажмурилась, будто впервые увидела себя.
Жрица смягчилась:
– Ты красивая девочка, но Ралу не подходишь.
– Он мой покровитель, – прошептала Анилу. – Мне некуда идти.
– Ты всегда можешь стать марикой. С такой внешностью тебя ждет успех…
Анилу шарахнулась от жрицы, выбежала из храма.
В храм Тимирера Анилу не пошла. Она никогда не любила этого ветреного бога, к тому же… ей нужно искать своего, а не просить помощи у старых. Она вспомнила наместника Каменного города, красивого и обходительного Алариса, и решила, что он и станет ее орудием.
Часть вторая. Города и дороги
Из миража, из ничего,
Из сумасбродства моего —
Вдруг возникает чей-то лик
И обретает цвет и звук,
И плоть, и страсть!
– Скажите мне напоследок, – сказал Гарри, – это все правда? Или это происходит у меня в голове?..
– Конечно, это происходит у тебя в голове, Гарри, но кто сказал, что поэтому оно не должно быть правдой?
Шкаф, полный платьев
Резная дверь, железное кольцо вместо ручки. Ранний вечер, сумерки, пустые улицы, и вот мы стоим перед домом с черепичной крышей и кирпичной трубой дымохода, и Янина берется за кольцо, прикрывает глаза, будто сосредотачиваясь, и стучит.
Дверь открыла девушка в старинном пышном платье с жилеткой на шнуровке и со сложной прической. И я сразу поняла, почему для перехода выбран этот сумеречный час, – мы одеты совсем по-другому. Интересно почему? В ШДиМ полно костюмов на любые миры и эпохи!
– Госпожа Янита! – поклонилась девушка, открывшая дверь. – Мы вас ждали.
– Хорошо, Мираса, можешь идти. Передай на кухню, что мы будем ужинать… примерно через час.
Я смотрела в спину удаляющейся служанке и повторяла про себя: «Она фантом, она ненастоящая. Алехин сказал, что все трое слуг – просто иллюзия. Но как?! Как можно сделать такую иллюзию?»
На жилетке у Мирасы темнело крохотное пятнышко, а из прически выбилась прядка.
– Ты идешь? – окликнула меня Янина.
Я только кивнула. После перехода еще кружилась голова и немного подташнивало. Интересно, я когда-нибудь привыкну? Вот Янину явно не мутит.
Мы прошли темным коридором, пересекли внутренний дворик с какими-то по-зимнему голыми кустами («Обожаю внутренние дворики», – промурлыкала Янина), нырнули в другую дверь. В этом коридоре горел масляный фонарь, а комната, в которую мы вошли, была залита сумеречным светом, лившимся в большие витражные окна. На полу лежали бледные пятна.
Янина оглядела комнату, улыбнулась мне.
– Ну что ж… на какое-то время этот дом будет нашим с тобой домом. Давай подберем тебе платье.
И она подошла к большому гардеробу, открыла его и провела рукой по дюжине платьев, висящих на вешалках.
– Какой цвет ты любишь?
– Откуда здесь это все? Слуги подготовили? Они ждали нас здесь?
– Ну… – Янина задумалась. – Почти.
Я посмотрела выразительно.
– Да, Серж предупреждал, что любопытство – твоя главная черта, – усмехнулась Янина и достала темно-синее платье. – Нравится?
Я решила не отвечать, но и глаз не отводить. Мы не в школе. Я должна знать!
– Что ж, пожалуй, и правда мрачновато. – Янина повесила платье в шкаф, подошла к столику, налила себе в бокал светло-желтый напиток. Непонятный какой-то, для вина слишком густой, а для меда – слишком жидкий.
– Это все ждало нас здесь, – сказала Янина, усаживаясь в кресло и жестом приглашая меня тоже сесть, – потому что я этого захотела.
– То есть?
– Ну… как бы это объяснить? Видишь ли, у меня очень, очень, очень богатое воображение. Настолько мощное, что может создавать то, что я воображаю. Конечно, поначалу это было не столь… структурировано, но любовь к деталям, жесткая дисциплина и многолетние тренировки – и вот мы сидим с тобой в настоящих креслах, в настоящем доме и даже можем выпить