И она наполнила второй бокал.
– Вы все это… выдумали? – опешила я.
– Можно и так сказать.
– Но… но я же… – Я поерзала в кресле. – Я же чувствую все это. Это кресло, и этот бокал…
– В этом-то все и дело! Ты чувствуешь.
Янина улыбнулась, поставила бокал, встала и снова открыла гардероб.
– Наверное, тебе пойдет голубое.
Я не ответила. В голове никак не укладывалось. Я залпом выпила светло-желтый напиток без названия. Он был терпкий, но и свежий, в меру сладкий и чуть-чуть с кислинкой. Поставила бокал на стол, и он звякнул о столешницу. Я погладила бархат кресла и сжала подлокотник. Все, все было настоящим.
– Вы меня обманываете.
– Нет-нет-нет! Мне нельзя обманывать. Честно. Если я начну обманывать, то все это разрушится. Но, – она сделала многозначительную паузу, отпила сочиненного своего вина, вздохнула, – я могу не говорить всей правды. И, – еще одна пауза, – я могу выдумывать.
– И это не считается обманом? – я не собиралась спрашивать так ехидно, оно само вырвалось.
– А ты как думаешь?
– Какая разница между обманом и сочинительством?
– Давай подумаем. Могу задать тебе на дом сочинение на эту тему, сдашь, как вернемся в школу, идет?
Я вздохнула. Да уж. Верный способ прервать любые расспросы.
– И где вы выдумали мою комнату? – спросила я.
И услышала в ответ спокойное:
– В конце коридора направо. Лампа на крючке у двери. И знаешь, в Риле уже изобрели спички. Так мило с их стороны.
Всю ночь я не могла уснуть. Сначала перетрогала все предметы в своей комнате: высокую, но узкую кровать с резным подголовником, маленький круглый столик у окна и железный синий таз на нем. В таз была налита теплая вода (к утру, кстати, она остыла, и это впечатлило меня больше всего). Пуф в углу. Подушка, одеяло, нежно-сиреневые шторы на окне. Все, все было такое настоящее! Разное на ощупь, на вес, даже на вкус и запах (да, я лизнула крохотное зеркальце на столе и понюхала шкаф). И полночи потом лежала на выдуманной Яной кровати, смотрела на выдуманную стену и ощущала себя тоже выдуманной. К утру в моей голове вызрел один-единственный вопрос. На который Янина сейчас ответит, потому что иначе я с нее не слезу.
– Зачем я вам? – спросила я.
– Что, прости?
– Если вы можете выдумать все и столь… м-м-м… качественно, то почему бы вам не выдумать, что вот вы пришли в этот дом, а книга истин уже лежит тут на столе?
– Потому что на то она и книга истин, чтобы не подчиняться моему воображению, – усмехнулась Янина. – Ее вообще не так-то просто заполучить, даже если знаешь, где она находится, даже если твой сосед по парте носит ее все время с собой. Книгу истин нельзя украсть, нельзя купить. Ее можно только найти, получить в дар или заслужить.
– Ладно, пусть так. Но почему вы не придумали, что какой-нибудь местный житель уже раздобыл ее для вас и принес? Или что тут есть свой человек… не знаю, влюбленный в вас по уши, который сделает все, что ни попросите, а вы попросите найти эту книгу? Зачем тут я?
Янина улыбнулась и кивнула. Ей понравился мой вопрос.
– Потому что я не могу влиять на свободную волю людей. Не могу заставлять людей идти против своей природы. То есть мне, конечно, доступны все обычные способы: убеждение, вовлечение, хм-г, соблазнение и так далее. Но не по щелчку, понимаешь? Я могу создать этот дом, но не могу создать некоего господина, который найдет и отдаст мне книгу. Потому что даже любой герой книги ведет себя не так, как того хочет автор, а как того требует характер, свойства личности. – Она задумалась. – Ну, если автор не халтурщик, конечно. Что уж говорить о настоящих людях!
– Которых вы выдумали, – проворчала я.
– Да большой вопрос еще, кто кого тут выдумал. Собирайся, Саша. Пойдем погуляем по городу. Надо сделать ряд покупок, вечером у нас будет важный гость – сам мастер над словами Гута.
* * *
Город Рила был ухожен, логичен и напоминал Питер, куда мы с мамой ездили однажды, еще до ШДиМ. Все деревья и кусты были аккуратно подстрижены, и даже сейчас, в марте, легко было представить, как красиво тут летом, когда высадят цветы в клумбы и распустятся листья на деревьях. Яна зашла в лавку «Самые нужные товары», вышла оттуда с двумя свертками. Молча сунула их мне и пошла вперед. Ах да, я же служанка, Яна входит в образ… или вводит меня. Богатые горожане здоровались с Яной, а меня игнорировали.
– Они вас знают?
– Нет, но мы книжники, и надо быть вежливыми.
– А как они понимают, что вы книжник, а я – нет?
Яна покосилась на меня, но ничего не сказала. Видимо, это очень глупый вопрос, а ответ очевиден. Ладно, тогда у меня есть другой.
– А этот город тоже вы придумали?
– Рилу? О, ну нет, тут одной меня маловато.
– Значит, этим Школа дорог и мостов и занимается? Сочиняет миры?
Яна ответила не сразу.
– Я не знаю, можем ли мы создать свой мир, – сказала наконец. – То есть… – она нахмурилась. – Может, и можем, но я не могу сказать наверняка. Может быть, все миры уже существуют, а мы только… тянем нити.
– Тянем нити? – Я тут же вспомнила уроки ремесел. – Как пряхи?
– О… – Яна наконец мне улыбнулась. – Пожалуй, да. Они тянут нити из шерсти, то есть, если перенести все в некий метафизический пласт, из первородного хаоса, из пустоты, а значит, из пространства, где есть всё. Немногим такое под силу.
– Но тогда получается… что все пряхи – создатели? Раз они создают что-то совсем новое.
– Пожалуй.
– Но ведь и вы создаете! И вы сами, и вся ваша мастерская должны называться пряхи, а не ткачи.
Яна засмеялась звонко, от души, на всю улицу. Несколько человек даже оглянулись.
– О нет, Си, нет. Ткачам такое не под силу, у них другие задачи. Они берут эти нити и ткут из них полотно жизни: анализируют, структурируют, создают правила и инструкции. Так устроен наш ум, и, как ты понимаешь, одно без другого невозможно. Ткачество – это чистая математика. – Тут она спохватилась. – Но ты должна понимать, что это – моя интерпретация. Если ты поговоришь с Сержем… С Сергеем Ивановичем или с Алексеем Васильевичем, то, скорее всего, услышишь совсем другую… хм-г… истину.
Раз уж Яна вдруг