Еще я пыталась подточить прутья и расширить отверстия, чтобы вылезти через окно. Увы, решетка выкована на славу. Мне удалось расшатать и вытащить два кирпич в стене (справа у подоконника), но протиснуться в дыру не смогла. Так что если ты не гном или не тростинка, которую сдувает ветром, то даже не пробуй.
Я не удержалась и проверила. Нащупала те два кирпича, про которые говорила Анетта, вытащила их и убедилась, что в полученную дыру только голова и пролезет.
В вытяжное отверстие под потолком тоже не суйся. Оно только на входе широкое, а потом превращается в крысиный лаз.
Лишь после этой фразы я обратила внимание на решетку под самым потолком, выкрашенную в цвет стен. Высоко, но если подвинуть кровать и сверху поставить стул, то дотянуться можно.
Следующее слово было написано большими буквами и трижды подчеркнуто.
ПОЛ!!!
Я опустила взгляд на старые половицы, с которых давным-давно стерлась краска, и только по краям комнаты оставались темно-коричневые полосы, намекая на то, что когда-то здесь было не столь уныло.
Каменный фундамент не под всем домом. Если найти место, где его нет, то можно спуститься в подпол, и через продух выбраться наружу. Палату я проверила – под ней камень, но когда идешь в помывочную – из щелей по ногам тянет холодом.
Эх, если бы только у меня был кто-то с той стороны. Кто-то, кто смог бы найти удобное место, и помочь мне выбраться из этой тюрьмы…
Записи Анетты сэкономили мне массу времени. Не будь их, я бы так и действовала. Сначала попыталась выскочить через дверь, затем принялась за окно, потом бы начала искать дополнительные лазы. Прощупывала бы сантиметр за сантиметром, теряя драгоценные минуты.
Теперь же я знала, в каком направлении надо продолжать поиски, а еще убедилась, что без помощи из вне не спастись.
Мне нужна была Эльза. Она мелкая и верткая, а еще любопытная как кошка, и без труда найдет то самое место, о котором говорила Анетта.
Только вот в чем беда.
Подруга не пришла ни на этот день, ни на следующий. И спустя почти неделю ее тоже не было.
Глава 4
— Мне нужно увидеть Матушку Тэмми, — в сотый раз повторила я, проявляя завидное упрямство.
В ответ Сара всплеснула сухими, морщинистыми руками:
— Как же ты меня замучила, окаянная! Уже сто раз было говорено: занята Матушка, дел невпроворот и бегать по всяким тунеядкам, прячущимся от работы, у нее нет времени.
Я скрипнула зубами, но не отступила. Да и сколько можно отступать? Сколько я уже провела в заточении? Дней десять? И никого кроме Сары в последнее время не видела, будто все вымерли или забыли о моем существовании.
— У меня есть вопросы, и я хочу их задать!
— Да какие могут быть вопросы, ослица ты упрямая!
— Когда мне можно будет выйти? Когда мне разрешат общаться с друзьями? Когда все это закончится?
— Пфф, — хмыкнула нянька, — ты бы время-то не торопила, девочка. А то мало ли…
Слова прозвучали зловеще и неприятным привкусом осели на языке.
— Попросите ее придти, пожалуйста, — уперлась я, — мне очень надо.
— Надо ей, — проворчала Сара, забирая грязную посуду, — всем чего-то надо, а бегать приходится мне. А я уже стара, мне покой положен.
Она ушла, а я со стоном повалилась на кровать. Заточение и вынужденное бездействие сводили с ума. Я ночами не могла спать, потому что стоило только задремать, как перед глазами появлялось ромашковое поле или река, или бескрайние просторы Седого Моря, над которым я парила словно птица.
Жажда свободы ослепляла. Я уже не столько убивалась из-за страха за свою жизнь, сколько из-за непреодолимого желания выйти из опостылевшей тюрьмы.
Я запомнила каждую половицу на полу, каждую трещину на стенах. Перечитала все три книги, а записи Анетты и вовсе выучила наизусть. Мне отчаянно хотелось с кем-нибудь поболтать, пробежаться босиком по траве, упасть на мягкий берег и смотреть как по голубому небосводу весело бегут курчавые белоснежные облака.
Увы, над Брейви-Бэй по-прежнему клубились тяжелые тучи, заслоняя собой летнее солнце, но не спасая от духоты. Дождя не было уже много недель, и трава за окном начала желтеть, деревья тоже опустили ветви и неспешно сбрасывали пожухлую листву. Даже шумные стрижи, которые обычно сновали над приютом, в этом году были непривычно молчаливыми и все реже вставали на крыло. Весь остров замер и начал усыхать. Вместе с ним усыхала и моя надежда, а заодно и вера в то, что смогу выбраться из этой западни.
Я прикрыла глаза и попыталась заставить себя уснуть. Плевать, что разгар дня. Все равно делать нечего, а если провалиться в сон, то время проходит быстрее.
В окно что-то звякнуло, но я даже не пошевелилась. Опять синица-попрошайка прилетела за крошками, а мне даже лень встать…
Тук-тук. Щелк.
В этот раз мне показалось, что снаружи что-то треснуло, и я все-таки приподнялась на локте. Прислушалась.
Снова услышав треск, будто ветка сломалась под неаккуратной ногой, я не выдержала и подошла к окну.
А там… Там стояло нечто, похожее на чучело. В тяжелом халате поверх широких штанов, в варежках, с шарфом, намотанным поверх головы так, что только глаза и остались.
— Эльза! — тихо воскликнула я, с трудом опознав это создание, — что с тобой?
Она выглядела, как бродяжка, которая решила похвастаться богатством и надела все свои обноски сразу.
— Тебя пришла проведать, — пробурчала она, не поднимая головы, — ты как? Жива еще? Ходить можешь?
— Ммм, — я растерялась, — жива, хожу. А вот ты куда пропала? Забыла обо мне?
— Так ведь нельзя к тебе. Сама знаешь.
Я ничего не знала. И не понимала.
— Матушка нам все рассказала, — Эль шмыгнула носом, — про твою страшную болезнь. И строго настрого запретила приближаться к этому крылу, чтобы не заразиться.
— Ах, вот оно что, — я до боли сжала кулаки, — болезнь, значит.
Тэмми не стала изобретать что-то новое, а использовала со мной