Чтобы объяснить причины, которые привели советско-американскую разрядку к краху, следует тщательно разобраться в том, что происходило в Вашингтоне и Кремле. В американской прессе само слово «разрядка» к началу 1975 года приобрело одиозный смысл «умиротворения агрессора»; политика переговоров с Советским Союзом стала мишенью для критики со стороны обеих политических партий США. Меньше известно о том, как относились советские лидеры и политические элиты к ухудшению советско-американских отношений. Между тем одной из главных причин того, что положительный импульс разрядки исчерпал себя, было быстрое падение интереса Брежнева к активной международной деятельности. Генсек терял здоровье и способность вести международную политику. Он все больше уходил от реальности и отдавался своим увлечениям, прежде всего охоте. А советская дипломатия и оборонная политика развивались по инерции, деформируясь под воздействием бюрократических интересов, кризисных ситуаций в различных районах мира и идеологических факторов. Лишенное твердого рулевого, судно советской внешней политики дрейфовало в сторону рифов.
Разрядка и права человека
В течение первых месяцев после Московского саммита перспективы советско-американского партнерства выглядели радужно. Сенат США ратифицировал Договор по ПРО и одобрил предварительное соглашение об ОСВ. В октябре был подписан целый пакет экономических и торговых соглашений между СССР и США, которые открывали возможность для получения Советским Союзом режима наибольшего благоприятствования для экспорта на американский рынок и для распространения на американский экспорт в СССР системы государственных кредитов и гарантий. Президент Никсон обещал выделить Москве долгосрочные кредиты. Доверительный канал связи между Белым домом и Москвой работал бесперебойно: Никсон и Киссинджер информировали Брежнева о заключительных этапах переговоров по Вьетнаму, которые шли в Париже [854]. В ноябре 1972 года оба главных партнера Брежнева на Западе, Никсон и Брандт, были переизбраны на новый срок.
20 ноября Леонид Ильич после продолжительного отсутствия, вызванного болезнью, вновь появился в Секретариате ЦК КПСС. «Все идет хорошо», – сказал он своим коллегам, которые встретили его аплодисментами. «Побеждают силы мира, а не войны». Брежнев был полон надежд на предстоящую встречу в Хельсинки, на которой должны были обсуждаться вопросы, связанные с подготовкой к совещанию по безопасности в Европе. В результате установления дружеских отношений с ФРГ, заключил Брежнев, «мы вдохновляем и организуем европейский процесс. Нужно иметь это в виду и никогда не выпускать его из наших рук» [855]. В том же ноябре по инициативе Советского Союза представители стран Восточной и Западной Европы, а также СССР, США и Канады договорились о созыве Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. Брежнев надеялся, что этот форум станет основной международной политической структурой на Европейском континенте, заменив НАТО и Организацию Варшавского договора.
В течение первой половины 1973 года генсек пожинал плоды успешной дипломатии. В мае он первым из советских руководителей посетил ФРГ – государство, которое советская пропаганда долгие годы называла гнездом немецкого реваншизма. Брежнев восторгался всем, в том числе резиденцией в окрестностях Бонна, в которой его поселили, и новым спортивным автомобилем – подарком Вилли Брандта. Прекрасные личные отношения двух руководителей плодотворно отразились на результатах переговоров: в обмен на немецкое оборудование, технологии и потребительские товары Советский Союз увеличивал поставки нефти, газа и хлопка [856].
В июне 1973 года Леонид Ильич отправился в Соединенные Штаты, где его не покидало восторженное настроение. После встреч в Вашингтоне он был приглашен в загородную президентскую резиденцию в Кэмп-Дэвиде, затем погостил в доме Никсона в Калифорнии, в Сан-Клементе. Брежнев с лихостью гонщика объезжал американские автомобили, приводя в ужас сидевшего рядом с ним Никсона. Он обнимался с голливудской знаменитостью актером Чаком Коннорсом, которого знал по ковбойским фильмам, и совсем по-детски радовался игрушечному шестизарядному револьверу на ковбойском поясе, который преподнес ему президент США. Однако содержательные результаты визита оказались более чем скромными. В частности, так и не удалось достичь прорыва в вопросах торгового и экономического сотрудничества между двумя странами. Тем не менее 22 июня, в годовщину нападения гитлеровской Германии на Советский Союз, руководители двух держав подписали Соглашение между СССР и США о предотвращении ядерной войны. На церемонии подписания Брежнев сиял от удовольствия [857].
Для генсека это соглашение стало важным шагом на пути к выполнению заповеди отца. Однако Никсон и Киссинджер смотрели на этот документ скептически. Позже они утверждали, что Советским Союзом двигало желание вбить клин между Соединенными Штатами и НАТО. В своих воспоминаниях Киссинджер писал, что он якобы раньше всех распознал в предложении Брежнева «опасный маневр СССР с целью побудить нас отказаться от использования ядерного оружия, отчего в конечном счете зависела безопасность всего свободного мира». Киссинджер даже заявил, что соглашение было нужно Кремлю для того, чтобы развязать себе руки для упреждающего удара по Китаю. Все эти утверждения – чистый вымысел. На деле, подписывая Соглашение, Киссинджер и Никсон не придавали ему особого значения. Их мало волновала реакция союзников США по НАТО, опасавшихся, что соглашение между сверхдержавами поставит под сомнение надежность американского «ядерного зонтика» над Западной Европой. Что же касается Китая, то и сами американцы в это время все еще рассматривали китайский ядерный потенциал как угрозу своей безопасности [858].
Разрыв между восприятиями Брежнева и его американских партнеров (особенно если судить по американским документам) указывал на отсутствие подлинного доверия между Вашингтоном и Москвой. Обе стороны, особенно американцы, считали разрядку чем-то вроде управляемого соперничества, в котором старые методы конфронтации заменены менее опасными, а у Вашингтона появились рычаги воздействия на Кремль. Рэймонд Гартхофф, свидетель и историк разрядки, заметил, что каждой из сторон хотелось добиться одностороннего преимущества. И пока Брежнев радовался укреплению советских позиций в Европе, Никсон разъезжал по странам советского пограничья с иным настроем. В Иране он убеждал шаха стать главным гарантом американского экономического и политического присутствия в Персидском заливе. Во время визита в Польшу – первого в истории холодной войны – Никсон воскресил надежды многих поляков на освобождение страны