18 августа 1991 года Горбачев вместе с супругой Раисой и своим помощником Анатолием Черняевым находился на отдыхе в Крыму, когда группа членов высшего руководства СССР, ставленников Горбачева, предприняла попытку ввести в стране чрезвычайное положение. Основной целью путчистов было не допустить подписания Союзного договора между Горбачевым и руководителями пятнадцати республик – документа, согласно которому СССР должен был превратиться в конфедерацию суверенных республик, что практически вело к превращению союзной власти в церемониальный придаток к республиканским правительствам. В результате получилось нечто вроде пародии и на свержение Берии в 1953 году, и на октябрьский переворот 1964 года, когда смещали Хрущева. Москву наводнили танки и бронемашины. Вся страна, затаив дыхание, ждала, что будет дальше. Однако членам самопровозглашенного Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП) – все они были министрами в правительстве Горбачева – не хватило духу на то, чтобы применить силу и пролить кровь. Они даже не решились арестовать Бориса Ельцина, а может быть, и рассчитывали с ним договориться. Лидеры ГКЧП во главе с главным организатором путча, председателем КГБ Крючковым (номинальным руководителем стал вице-президент СССР Геннадий Янаев – фигура ничтожная и несамостоятельная), позже заявили, что хотели склонить Горбачева на свою сторону. Горбачев, согласно его собственной версии, гневно отверг это предложение и назвал их действия «преступными». В течение трех дней руководитель великой державы находился в летней резиденции на мысе Форос в Крыму фактически под домашним арестом, под неусыпной охраной служб КГБ – заговорщики объявили о временном отстранении его от власти «по состоянию здоровья». Горбачев и его жена были отрезаны от внешнего мира, им были доступны лишь те новости, что они ловили на коротких волнах радиоприемника, добытого верными охранниками президента. Раиса Максимовна пребывала на грани нервного срыва, она не сомневалась, что их с мужем и их детей могут убить в любую минуту. Жена Горбачева настояла на том, чтобы Горбачев записал себя на видеопленку (в доказательство того, что они живы). Были планы через верную прислугу вынести эту пленку из здания, охраняемого сотрудниками КГБ [1236].
Путч произошел в стране, где за предыдущие три-четыре года произошли разительные перемены. Быстрая утрата Горбачевым реальной политической власти происходила параллельно с падением авторитета государства, разбродом в армии и административном аппарате, идейным разбродом – о чем уже давно предупреждали осторожные консерваторы. В отсутствие опыта самоуправления и компромиссов многие советские люди не могли в одночасье стать «демократами». Освобождаясь от страха и принуждения сверху, люди становились мобилизованной толпой, слишком легко откликавшейся на лозунги различных ораторов-демагогов. Диктатура Политбюро сменилась разгулом «демократии» на съездах народных депутатов и на Верховных Советов СССР и РСФСР, но уже были признаки вырождения советского парламентаризма в диктатуру большинства над меньшинством. Национальные движения в Прибалтике взяли твердый курс на отделение от СССР, но делали это исключительно мирными средствами. В то же время в Грузии, Азербайджане и Армении раскрепощение породило националистический экстремизм, этнические чистки и, в конце концов, ожесточенные и кровавые войны.
Центральным фактором, однако, стала трансформация политики в РСФСР. Впервые после 1956 года в Российской Федерации – в столице, а также в крупных городах России – возникли массовые движения. Многие из них развивались под умеренно-национальными и популистскими лозунгами. Новообращенные либералы-антикоммунисты, называвшие себя «демократами», были в России в явном меньшинстве. На пике их популярности, по некоторым оценкам, к ним примыкало до 15 % всего населения, и только в Москве и Ленинграде эта доля была заметно выше. Ельцин, изгранный из Политбюро и поднявший бунт против «власти партократов» имел значительно больше популярности в народе, чем движение «демократов». Но и у него было недостаточно рычагов власти. Президент «России» завоевал доверие и любовь миллионов и претендовал на равенство с Горбачевым, но при этом даже не имел атрибутов власти, а его охрана состояла из отставников КГБ.
Лишь фарсовый, быстро провалившийся путч дал Ельцину и в меньшей степени поддерживавшим его «демократам» исторический шанс стать главным гарантом конституционного порядка и реформ не только на территории Российской Федерации, но и всего Союза – в глазах соотечественников и всего мира.
Августовский путч стал звездным часом для доживших до этого времени «шестидесятников» и части образованной молодежи, которые за годы перестройки из сторонников «социализма с человеческим лицом» превратились в сторонников рыночной экономики и эйфорического братания «России» с Западом. Тысячи москвичей, среди которых были представители самых разных социальных групп – от демократически настроенной общественности, студенческой молодежи и интеллигенции до рабочих, предпринимателей и ветеранов Афганской войны, – стихийно собрались на защиту здания, где заседал Верховный Совет РСФСР. В этом громадном здании, образце брежневского «ампира», прозванном в народе «Белым домом», Ельцин организовал центр сопротивления ГКЧП. Эти дни августовского противостояния, начавшиеся с круглосуточного дежурства толпы москвичей у Белого дома и завершившиеся многолюдным траурным митингом и похоронами трех молодых людей, случайно попавших под колеса БМП на Садовом кольце, получили название «второй русской революции» (хотя, хронологически, речь шла о третьей, после революций 1905 и 1917 гг.). Пожалуй, впервые в российской истории либералы и обличители «социализма» и «коммунизма» облачились в цвета российского национального флага и получили громадную народную поддержку. Российская идентичность сменила советскую, стала доминирующей политической силой. Благодаря иностранной прессе, прежде всего телекомпании Си-эн-эн, мужественный облик Бориса Ельцина, стоящего на танке перед Белым домом и бросающего вызов ГКЧП, стал известен всему миру как образ и символ российского порыва к свободе. В то же время вошедшие в Москву военные, деморализованные предшествовавшими событиями – хаотическим уходом советских войск из Восточной Европы, сбитые с толку шквалом злой критики со стороны либерально-демократических СМИ, совсем не желали применять силу и проливать кровь гражданского населения, тем более без ясного приказа сверху [1237].
Лидеры ГКЧП отдать такой приказ не решились, и пока они мешкали и вели закулисные переговоры, путч терял свою силу. В итоге замыслы заговорщиков рассыпались как карточный домик. Растерянные и жалкие Крючков, Янаев и другие заговорщики вылетели в Крым, чтобы вымолить прощение у Горбачева и там же дали себя арестовать силам, стоявшим на стороне Ельцина. Горбачев был освобожден из «крымского пленения» и вернулся в Москву, но быстро обнаружил, что вся полнота власти в столице – и в стране – перешла в руки Ельцина и поддерживавших его «демократов».
То, что число активных участников «второй русской революции» в Москве и Ленинграде не превышало 50–60 тысяч человек (плюс несколько десятков тысяч вышедших на улицы в других городах РСФСР), не умаляет ее значения. Многие известные