Материальное состояние советских людей, победителей в войне, упало до показателей, которые были значительно ниже довоенных, и гораздо ниже, чем у побежденных немцев. Государство реквизировало во время войны значительную часть доходов населения, побуждая и принуждая людей отчислять часть своей зарплаты на покупку облигаций военного займа, делать взносы в фонд обороны (хотя многие жертвовали добровольно) и повышая косвенные налоги. Несмотря на эти изъятия, у некоторых слоев населения, особенно связанных с черным рынком, остались денежные сбережения, которые они не могли потратить и не хранили в государственных сберкассах. В связи с товарной бедностью это давало высокий уровень инфляции и запредельные для населения цены на колхозных рынках. Даже уровень довоенной жизни, весьма низкий, в 1946 году казался советским людям недостижимой мечтой [218].
Речь Черчилля в Фултоне о «железном занавесе» дала кремлевскому вождю отличный повод предупредить советских граждан о предстоящих лишениях. 14 марта 1946 года газета «Правда» напечатала ответы тов. Сталина на вопросы своего корреспондента в связи с речью Черчилля. На самом деле и вопросы, и ответы Сталин написал сам и тщательно отредактировал весь текст так же, как и свою «предвыборную» речь. Вождь народов назвал Черчилля «поджигателем войны» и даже сравнил своего бывшего союзника с Гитлером, обвинив его в приверженности к «английской расовой теории», согласно которой «нации, говорящие на английском языке, как единственно полноценные, должны господствовать над остальными нациями мира». Сталин продолжил эту мысль: «По сути дела, господин Черчилль и его друзья в Англии и США предъявляют нациям, не говорящим на английском языке, нечто вроде ультиматума: признайте наше господство добровольно, и тогда все будет в порядке, – в противном случае неизбежна война». Сталин умышленно составил отповедь бывшему партнеру по «Большой тройке» в самых грубых тонах: он хотел обозначить свое непримиримое отношение к попыткам Запада вторгнуться в сферы влияния СССР в Восточной Европе. Сталинский ответ как бы переводил стрелки народных чаяний с ожиданий сотрудничества и помощи от западных стран на надежду, что новой войны с этими западными странам может быть удастся избежать, если Советский Союз будет еще сильнее. Именно этот страх перед новой войной и надежда народа на его мудрое руководство были нужны Сталину для того, чтобы осуществить планы мобилизации всей страны [219].
Сталин поручил Андрею Жданову начать пропагандистскую кампанию в этом направлении – вскоре она получила название «ждановщины», хотя ее подлинным дирижером был кремлевский вождь. Во время войны Жданов, возглавлявший партийную организацию Ленинграда, «отличился» провальной организацией обороны, эвакуации и снабжения города. Понадобились усилия Жукова, затем Алексея Косыгина и ряда других, чтобы остановить немцев и наладить «дорогу жизни». Но Сталин не оставил своего любимца без дел: для выполнения указаний по разгрому свободолюбивых настроений в стране этот функционер подходил великолепно. Жданов родился в высокообразованной семье: его отец, как и отец Ленина, был инспектором народных училищ, мать была дворянкой, окончила Московскую консерваторию. Жданов выделялся среди сталинских подручных культурной русской речью. В апреле 1946 года именно ему было поручено направить в центральный аппарат партии и всем пропагандистам на местах «приказ товарища Сталина»: решительно пресекать саму мысль о том, что «советским людям нужно время, чтобы прийти в себя после войны, и т. п.» [220]
Еще одной мишенью сталинской кампании стали советские военачальники. Сталин был недоволен тем, что военная верхушка почивает на лаврах, растрачивает боевой дух в пьяных загулах, распутстве и стяжательстве. Вместе с тем кремлевский вождь не доверял покорителям Германии, подозревая их в бонапартизме. Сталину хотелось приструнить генералитет и заодно сбить настроения военной вольницы, распространенные в войсках. Тем более что волей-неволей пришлось пойти на массовую демобилизацию. Согласно данным американской разведки, к сентябрю 1946 года численность личного состава Советской армии сократилась с 12,5 миллиона до 4–5 миллионов человек [221]. В марте 1946 года первая пробная чистка партийных и военных кадров затронула верхние эшелоны «поколения победителей». Против нескольких крупных военачальников, государственных деятелей и инженеров-специалистов было заведено «авиационное дело». Своих должностей внезапно лишились нарком авиапромышленности генерал А. И. Шахурин и командующий ВВС маршал авиации А. А. Новиков – за то, что они вооружали Красную армию «бракованными» самолетами, и за отставание советской авиационной техники от США. Они были немедленно арестованы. Тогда же был снят с постов секретарь ЦК партии, член Оргбюро и начальник Управления кадров Г. М. Маленков, верный соратник Сталина, отвечавший во время войны за авиационную промышленность (впрочем, после заступничества Берии Сталин довольно скоро Маленкова простил и вернул в свой ближний круг) [222].
Примерно в это же время сталинские органы госбезопасности донесли, что маршал Г. К. Жуков вагонами вывозил из Германии различное имущество и предметы роскоши для личного пользования. Сталин хорошо запомнил, что иностранная пресса называла Жукова возможным преемником вождя, и что Эйзенхауэр приглашал его приехать «в любое время» в США с визитом. После унизительного разбирательства в июне 1946 года всенародно признанного героя, открывшего Парад Победы, сняли с должности Главнокомандующего сухопутными войсками и заместителя министра обороны и отправили командовать Одесским военным округом [223]. Кремлевский диктатор демонстрировал всему аппарату и армии: никакие боевые заслуги в прошлом не являются достаточной защитой от кар и унижений в будущем. И словно вдобавок ко всем обидам и несправедливостям в отношении ветеранов войны и многомиллионного народа Сталин в конце 1946 года отменил официальное празднование Дня Победы над Германией, перенеся выходной день с 9 мая на 1 января.
Нельзя сказать, что все военоначальники приняли эти унижения безропотно. Именно в это время службы НКГБ, по приказу Сталина, стали следить за всеми высшими военными чинами Советской армии, подслушивать и записывать их разговоры; содержание их доносилось вождю. После развала СССР в руки историкам попала запись разговора между генералом армии Василием Гордовым и бывшим начальником его штаба генералом Филиппом Рыбальченко, который состоялся в конце декабря 1946 года, накануне Нового года. Гордов, участник боев под Сталинградом, Берлином и Прагой, безжалостно расходовавший жизни своих солдат на полях сражений, был одним из тех, кто симпатизировал Жукову и поплатился за это своим высоким положением. Обида и водка развязали языки опальным генералам. Они сошлись во мнении, что на Западе люди живут гораздо лучше советских людей, а жизнь в деревнях стала просто нищенской. Рыбальченко говорил: «Вот жизнь настала – ложись и