В декабре 1947 года Сталин согласился с предложением Арутюнова о выселении азербайджанских крестьян за пределы Армении. Однако перекраивать границы республик он не захотел. Вместо этого кремлевский вождь решил «почистить» Южный Кавказ от подозрительных элементов. В сентябре 1948 года на круизном лайнере «Победа» (германском трофее), перевозившем армянских репатриантов из-за рубежа в Армению, возник пожар. Известие об этом крайне насторожило Сталина. Находясь на своей черноморской даче, он телеграфирует Маленкову: «Среди армянских репатриантов есть американские агенты, которые подготовили диверсию на теплоходе “Победа”». Это был типичный продукт сталинской паранойи. Но уже на следующий день Маленков шлет ответную телеграмму: «Вы, конечно, правы. Примем все необходимые меры». Тут же Политбюро издало секретное решение о прекращении армянской репатриации [241]. В апреле – мае 1949 года вышло постановление Политбюро о том, что все «армянские националисты» (в которые был зачислен ряд репатриантов, прибывших со всех концов света), а также все «бывшие турецкие граждане» из Армении, Грузии и Азербайджана должны отправиться на поселение в Казахстан и Сибирь. Подверглись депортации и черноморские греки. Всего в 1944–1949 гг. с территории Южного Кавказа были депортированы 157 тысяч человек [242]. Подобная «чистка» только усугубляла проблемы в межнациональных отношениях в будущем. Тем не менее Сталину удалось снова взять под контроль политическую жизнь в регионе, где бушевали националистические страсти, подогретые его зарубежными авантюрами.
Жертвами сталинских чисток стали и представители русского народа – по официальной версии, ведущего титульного народа СССР. Сталин нанес смертельный удар по ленинградцам, то есть по тем партийным и государственным деятелям Российской Федерации, в основном русским, выдвиженцам из Ленинграда, кто за годы войны и блокады приобрел популярность в городе своими организаторскими качествами и личным мужеством. Эти представители партийно-хозяйственной номенклатуры полагали, что Сталин и впредь будет опираться на них, теперь уже в вопросах послевоенного хозяйственного строительства. Лидерами ленинградцев был председатель Госплана СССР Николай Вознесенский, председатель Совета министров РФСР и член Оргбюро Михаил Родионов, секретарь ЦК ВКП(б) и член Оргбюро Алексей Кузнецов, а также первый секретарь Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) Петр Попков. Все они были людьми, работавшими под руководством Жданова, и Сталин первоначально их продвигал. Берия и Маленков, видевшие для себя угрозу в возраставшем влиянии этой группы, делали все возможное, чтобы скомпрометировать ленинградцев в глазах вождя. Вскоре им представился удобный случай обвинить их в стремлении превратить Ленинград в центр «российской Компартии», чтобы противопоставить ее Москве и Сталину. В феврале 1949 года Сталин санкционировал расследование по «ленинградскому делу», а также по «делу Госплана» против Вознесенского. Обуреваемый подозрениями диктатор снял Родионова, Кузнецова, Попкова, а затем и Вознесенского со всех занимаемых ими постов. Не прошло и полгода, как все четверо были арестованы органами МГБ, вместе с ними арестам подверглись еще 65 человек из числа руководящих работников, а также 145 членов их семей и родственников. Сталин поручил Маленкову организовать специальную тюрьму для партийных кадров. «Следствие» длилось больше года, арестованных жестоко истязали, добиваясь нужных следователям показаний. Сталин заставлял членов Политбюро, включая Маленкова и министра обороны Николая Булганина, лично проводить допросы. 1 октября 1950 года Вознесенский, Родионов, Кузнецов, Попков в числе 23 советских и партийных руководителей были тайно казнены и захоронены в безымянных могилах. Примерно в это же время расстреляли и арестованных генералов, среди них Гордова, Рыбальченко и маршала Григория Кулика [243].
Всего за каких-то несколько лет Сталин, по сути, украл у народов Советского Союза – победителей во Второй мировой войне – плоды победы, прежде всего надежду на лучшую мирную жизнь. Ветераны войны, русский народ в целом, не были готовы к борьбе за гражданские свободы, их возмущение тонуло в осознании того, что «сила солому ломит». В итоге недовольные угодили за решетку, а остальные вернулись в роли послушных «винтиков» в механизме государственной машины. Разумеется, кремлевский вождь не смог бы добиться этого одним лишь террором. Он опирался на ксенофобию и шовинизм широких масс и элит, соблазняя их образом великой и могучей державы. Многие из них приветствовали и активно поддерживали превращение СССР в мировую империю, ракетно-атомную сверхдержаву. Пробудившееся в начальстве и народе за годы Отечественной войны национальное самосознание также охотно восприняло сталинскую пропаганду о том, что США якобы хочет лишить Советский Союз достойного места в мире, готовится завоевать и поработить «первую страну социализма». Чем больше советские люди страдали от голода и нищеты, тем больше они обожествляли своего лидера и гордились державным величием [244].
Многие ветераны стали считать, что советский контроль над Восточной Европой – естественное и необходимое следствие их победы, компенсация за великие жертвы и поруганные мечты о благополучной жизни после войны. Постоянные авралы, накачки, проработки оправдывались внешней опасностью, страхи репрессий вытеснялись из сознания страхом будущей войны, возмещались культом непобедимой советской военной мощи, воинствующим антиамериканизмом и враждебностью Западу в целом. Подобное мировоззрение на долгие годы станет основной отличительной чертой сознания у многих советских, прежде всего русских людей [245].
К ужасу и смятению идеалистов-интернационалистов в партии и комсомоле, советская печать и радио беззастенчиво разжигали настроения великорусского шовинизма и одновременно обрушивались с площадной руганью на «безродных космополитов», занимаясь «разоблачением» деятелей культуры, скрывавших свою еврейскую «национальность» под русскими псевдонимами. Настоящий погром произошел в университетах. На специальных заседаниях факультетов и кафедр профессоров-евреев травили и изгоняли с работы. На одном из таких заседаний на истфаке МГУ член партии и ветеран войны Анатолий Черняев услышал от своего друга-партийца такое объяснение: «С еврейским засильем идет борьба. Партия очищается от евреев. Им никакого доверия. Никакого ходу в общественную жизнь». Лишь немногие, в их числе молодые ветераны войны, осмеливались