Сталин, давая указания военной администрации и Семенову, прибегал к осторожным и обтекаемым формулировкам – к этому его вынуждала неясность политической ситуации в Германии, а также неопределенность в отношениях с западными державами. И хотя Сталин не сомневался, что за Германию предстоит бороться, вначале ему было не совсем понятно, до какой степени Америка готова ввязаться в эту борьбу. Еще в октябре 1944 года Черчилль в беседе со Сталиным сказал, что «американцы, вероятно, не намерены участвовать в долговременной оккупации [Германии]» [269]. Однако с осени 1945 года начали появляться свидетельства, говорившие об обратном: американцы могли остаться в Германии надолго. После Хиросимы руководители США стали вести себя гораздо более самоуверенно и оспаривали право Советского Союза на господствующее положение в Центральной Европе и на Балканах. Отныне главным вопросом для Сталина были не столько американские намерения, сколько необходимость сохранения и закрепления советского военного присутствия в Центральной Европе, прежде всего в Германии.
В сентябре 1945 года Сталин отверг предложение госсекретаря США Джеймса Бирнса подписать договор, предполагавший демилитаризацию Германии на срок от двадцати до двадцати пяти лет. Во время переговоров с Бирнсом в Москве в декабре 1945 года Сталин, удовлетворенный решением американцев придерживаться формата сотрудничества, выработанного на конференциях в Ялте и Потсдаме, заявил, что «в принципе» согласен обсудить идею о демилитаризации Германии. Но это был всего лишь тактический маневр. Сталина по-прежнему не устраивала идея Бирнса. Со всей очевидностью это проявилось в феврале 1946 года, когда Бирнс представил советской стороне свой проект договора о демилитаризации Германии. Сталин, его дипломаты и военные обсуждали американское предложение несколько месяцев. Против предложения Бирнса выступило почти все высшее военное и дипломатическое руководство страны. В мае 1946 года 37 человек, включая членов Политбюро, направили Сталину свои заключения [270]. Жуков писал: «Американцы желают как можно скорее закончить оккупацию Германии и удалить вооруженные силы СССР из Германии, а затем поставить вопрос о выводе наших войск из Польши, а в дальнейшем и из Балканских стран» [271]. Заместитель министра иностранных дел Соломон Лозовский в своей докладной записке был даже более категоричен. «Принятие проекта Бирнса, – писал он, – привело бы к ликвидации оккупационных зон, к выводу наших войск, к экономическому и политическому объединению Германии и к экономическому господству Соединенных Штатов Америки над Германией». А это, в свою очередь, «означало бы и военное возрождение Германии, а через несколько лет – германо-англо-американскую войну против Советского Союза». Министерство иностранных дел подготовило заключение, в котором делался вывод о том, что правительство США, выдвигая предложение о демилитаризации Германии, преследует следующие цели: покончить с оккупацией Германии; сорвать получение СССР репараций; отойти от решений, принятых союзниками на Крымской и Берлинской конференциях; ослабить влияние СССР на Германию в европейских вопросах; ускорить восстановление реакционной Германии с тем, чтобы использовать ее против Советского Союза. Эти выводы превратились в общепринятый набор установок, который стал использоваться в дальнейшей дипломатической переписке в тех случаях, где нужно было дать общую оценку американской внешней политике [272].
Ни в одном известном мне советском документе нет и намека на то, что американская атомная бомба заставила советское руководство взглянуть по-новому на геополитическое значение Германии. Однако американская атомная угроза маячила фоном в обсуждениях по германскому вопросу в Кремле. В беседе с Бирнсом 5 мая 1946 года Молотов поинтересовался, почему «в мире нет почти ни одного уголка, куда бы США не обращали своих взоров», и почему американцы «всюду организуют свои авиационные базы», включая Исландию, Грецию, Италию, Турцию, Китай, Индонезию и другие страны [273]. С этих баз, как прекрасно понимали Сталин, Молотов и советский Генштаб, американские бомбардировщики с атомным оружием на борту могли нанести удар по любой точке Советского Союза. Позже, в начале 1950-х гг., это обстоятельство приведет к значительному наращиванию советского военного присутствия в Центральной Европе – с тем, чтобы в случае ядерной атаки Соединенных Штатов нанести ответный, а может быть и превентивный удар против союзников США в Западной Европе.
Сталин и все высшее руководство страны пришли к единому мнению, что если вывести войска с территории Восточной Германии, то Советский Союз лишится повода и возможности развертывать свои вооруженные силы в Центральной Европе и на Балканах. В этом случае опустошенная войной Германия вместе с другими странами Центральной Европы автоматически попадет в зависимость от экономической и финансовой помощи США – разумеется, на американских политических условиях. Лучший способ этого избежать – продлить совместный оккупационный режим на неопределенный срок. Жуков, Соколовский и Семенов предлагали не делать это открыто, в одностороннем порядке, а «воспользоваться американской инициативой, чтобы связать им руки (и британцам тоже) на будущее в германском вопросе» [274]. А тем временем, быть может, в капиталистических странах наконец-то наступит неизбежный после войны экономический кризис, и Соединенные Штаты, отказавшись от своих планов на господство в Европе, снова вернутся к политике изоляционизма.
Между тем сами американцы, охладев к идее сотрудничества с Советским Союзом в Германии, перешли к односторонним действиям в западной части Германии с целью победить хаос и нищету, которые могли открыть дорогу «коммунизму» и советскому влиянию. Бирнс достиг соглашения с Бевиным о том, чтобы объединить управление американскими и британскими зонами. Так была создана Бизония. В своей речи 6 сентября 1946 года в Штутгарте госсекретарь США, прибывший сюда в сопровождении сенатора-республиканца Артура Вандерберга и сенатора-демократа Тома Конэлли, заявил: «Мы не собираемся уходить. Мы здесь остаемся». В заключение речи Бирнс декларировал, что именно Соединенные Штаты, а не Советский Союз, будут основным гарантом будущей суверенной демократической Германии. Пообещав передать германскому правительству контроль над Руром и Рейнской областью, Бирнс также намекнул, что Соединенные Штаты вовсе не считают новую границу Германии с Польшей (по рекам Одеру и Нейсе) окончательной [275].
Речь Бирнса укрепила убежденностью многих в Москве в том, что администрация США желает избавиться от советского присутствия в Германии и хочет лишить Советский Союз сферы влияния в Центральной Европе. Правда, еще оставалось место для разночтений. Заместитель Молотова Сергей Кавтарадзе писал, что Соединенные Штаты «потенциально являются самым агрессивным государством. Если возможность новой войны не исключена, то, несомненно, ее возглавят США». Превратив Германию в свою базу и устранив в ней присутствие «советского фактора», американцы «могут реально рассчитывать на доминирующее диктаторское положение в Европе». Согласно