Внимательный взгляд на рассекреченные советские архивы, однако, обнаруживает, что и советская сторона не была готова к переговорам и компромиссам. В 1953–1957 гг. на процесс выработки внешнеполитических решений в Кремле значительно влияли такие факторы, как внутрипартийная борьба и расклад сил между преемниками Сталина – шла ли речь о политике внутри социалистического блока, или же об отношениях с Соединенными Штатами и их союзниками. Рассекреченные архивные документы свидетельствуют: большинство правителей в Кремле, несмотря на все заявления о возможности мирного сосуществования, вовсе не отказывались от основных положений коммунистическо-имперской парадигмы и выступали за продолжение сталинской внешней политики. Язык марксистско-ленинской идеологии, за которым стояли великодержавные амбиции, и после смерти Сталина остался языком большинства его наследников: для лидера партии обнаружить слабость и колебания перед империалистами Запада было бы равносильно политическому самоубийству. Представители коллективного руководства, стараясь заручиться поддержкой большинства в партийном аппарате и государственных структурах, состязались в верности «идеалам марксизма-ленинизма» и наперебой предлагали различные способы укрепления и расширения могущества СССР и его влияния во всем мире. Сторонники компромиссов с Западом, такие, как Маленков, отступили в тень. Новый лидер, Н. С. Хрущев, горел желанием вновь заявить об СССР как о лидере мирового революционного и антиимпериалистического движения, а потому начался поиск союзников среди руководителей революционных и национально-освободительных движений на Ближнем Востоке, в Южной и Юго-Восточной Азии, Африке и Латинской Америке [384].
Кто будет разговаривать с Западом?
Члены кремлевской верхушки – те несколько человек, что остались у власти после смерти Сталина в марте 1953 года и вошли в так называемое коллективное руководство, – прошли школу борьбы за выживание [385]. Они прекрасно знали, что значит вести бесконечную схватку за место под солнцем, опасаясь в любой момент чудовищных обвинений и ареста. Сталинские подручные постоянно находились под двойным прицелом – сверху и снизу. Ускользнуть от подозрительного прищура диктатора было почти невозможно, но не менее трудно было избежать доносов от нижестоящих партийных и государственных работников, входивших в политическую номенклатуру. За время своего правления Сталин постарался сделать так, чтобы никто из его окружения не чувствовал себя в безопасности, как бы высоко он ни сидел. Незадолго до смерти на Пленуме ЦК в октябре 1952 года Сталин заявил, что Молотов и Микоян – предатели и, возможно, шпионы западных разведок. Одновременно он расширил состав Политбюро (переименовав его в Президиум ЦК) и включил в него большую группу партийных деятелей нового поколения. Вероятно, тем самым Сталин давал понять своим давним соратникам, что в любую минуту сможет поменять их на более молодые и лояльные кадры [386].
Между тем окружение Сталина научилось управлять страной во время его все более длительных отпусков и частых болезней. После избиения ленинградских партийных кадров в 1949 году члены ближнего круга, включая Берию, теснее сплотили свои ряды, как бы заключив круговую поруку о взаимной терпимости [387]. И все же только смерть Сталина помогла некоторым из них спастись от удавок, которые вождь не успел затянуть на их шее: Молотов вернул себе пост министра иностранных дел, Микоян вернулся командовать во внешней торговле, направленное против Берии «мингрельское дело», по которому проводилось расследование в Грузии, было закрыто. Все молодые кадры, введенные Сталиным в состав политического руководства, были бесцеремонно удалены из состава Президиума. В решающий момент смены власти в стране сталинских преемников связал общий интерес – остаться в Кремле. На первых порах это было гораздо важнее личного соперничества и политических разногласий. Бывшие соратники Сталина по Политбюро опасались, что даже намек на отсутствие среди них единства погубит их всех, вдохновит врагов советского режима внутри и вовне [388].
Олигархия у власти, как правило, редко идет на радикальные перемены. Но коллективное руководство в Кремле было вынуждено это сделать уже в первые месяцы после смерти Сталина – как во внутренней, так и во внешней политике. Новые лидеры не чувствовали, что их власть прочна и легитимна. На фоне вездесущих портретов и величественных изваяний Сталина личности новых руководителей выглядели блекло. Московский профессор Сергей Дмитриев, увидев в ноябре 1955 года по телевизору лидеров страны на заседании, посвященном годовщине Октябрьской революции, записал в своем дневнике: «Весь Президиум заседания – прескучный серый народец. У одного Молотова виден ум и что-то вроде породы на лице. Чувство от зрелища такое: давным-давно прошла и навсегда прошла революция. Истреблены все революционеры, правят и торжествуют бюрократы и ничтожества. Никакого живого, непосредственного чувства, ни одного живого, человеческого, яркого слова, ни одного заметного жеста. Все подтерты, подчищены, безличны. Нету только подписи, как над Дантовым адом» [389]. Не удивительно, что новые лидеры стремились что было мочи продемонстрировать собственному народу и всему миру свою способность и решимость руководить страной.
Преемники Сталина уже не могли править посредством террора, им пришлось искать поддержки у партийных работников, военнослужащих, сотрудников спецслужб и других государственных чиновников. В партийно-номенклатурных кругах все понимали, что принцип коллективного руководства – это ненадолго, и кто-то один из представителей «старой гвардии» в конечном счете станет победителем в грядущей схватке за верховную власть. Главный редактор «Литературной газеты» убежденный сталинист В. Кочетов выразил эти настроения в своем дневнике: «Коллективное руководство – а кто дирижер?» [390].
После ареста Берии на роль дирижера стал выдвигаться Хрущев. Маленков тем не менее оставался на самом заметном в руководстве посту председателя Совета министров СССР. Многие в стране продолжали считать его преемником Сталина. 8 августа 1953 года, выступая на сессии Верховного совета, Маленков объявил о мерах «по дальнейшему улучшению благосостояния народа», которые позволят в корне изменить