Хрущев и его союзники твердили: Молотов сопротивляется восстановлению дружественных отношений с Югославией потому, что он превратился в догматика и не способен понять истинные интересы безопасности СССР. Булганин сообщил собравшимся, что возвращение Югославии в советский блок даст Советской армии и Военно-морскому флоту СССР базы на Адриатическом море. Советские вооруженные силы в случае войны с Западом «имели бы югославскую армию в составе 50, а может быть, и больше дивизий». Югославы дают СССР ключ к Средиземному морю, являющемуся «очень важной, решающей коммуникацией англо-американских вооруженных сил, ибо через Суэцкий канал по Средиземному морю американцы и англичане снабжаются всем необходимым». Хрущев повторил эти доводы в своем выступлении [406].
Еще до начала пленума советскими руководителями было решено, что в расколе между СССР и Югославией 1948 года виновата «шайка Берии – Абакумова» (в 1943–1951 гг. Виктор Абакумов возглавлял силовые ведомства Смерш и МГБ) [407]. Однако на самом пленуме, в пылу полемики, Хрущев вдруг заявил, что ответственность за разрыв отношений с Югославией падает «на Сталина и Молотова». После чего произошел откровенный обмен репликами между двумя политиками:
«Молотов. Это – новое. Мы подписывали письмо от имени ЦК партии.
Хрущев. Не спрашивая ЦК.
Молотов. Это неправильно.
Хрущев. Это точно.
Молотов. Вы можете говорить сейчас то, что Вам приходит в голову.
Хрущев. Даже не спрашивая членов Политбюро. Я – член Политбюро, но моего мнения не спрашивали» [408].
Хрущев поведал делегатам пленума, что разрыв с Югославией – это лишь одна из серии ошибок, совершенных Сталиным и Молотовым после 1945 года, ошибок, которые дорого стоили стране. Первый секретарь сделал поразительное заключение о том, что эти ошибки помогли развязать холодную войну. «Корейскую войну мы начали. А что это значит? Это все знают…» (Микоян вставил: «Кроме наших людей в нашей стране»), Хрущев продолжал: «Теперь никак не расхлебаемся… Кому нужна была?» Произнесенные в полемике и сгоряча, эти признания впоследствии были изъяты из стенограммы пленума при подготовке ее к печати [409].
На пленуме авторитет Молотова как специалиста по международным вопросам был окончательно похоронен. Он оставался на посту министра иностранных дел до июня 1956 года, но отныне роль главного творца внешней политики в СССР перешла к Хрущеву. Какое-то время Хрущев чувствовал себя в этой роли неуверенно и стремился разделить ответственность за принятие решений со своими товарищами. В июле 1955 года на встречу глав четырех держав в Женеву поехала делегация, в состав которой вошли четыре человека: Булганин, официально значившийся руководителем, Хрущев, Молотов и Жуков. Внешне они вели себя как равноправные члены делегации. Однако Эйзенхауэр и другие западные политики быстро вычислили, что главный среди них – Хрущев. Теперь они знали, с кем Западу придется разговаривать в Кремле.
«Новая» внешняя политика
Члены правящей олигархии, оказавшейся у власти в Кремле, смотрели на окружающий мир сквозь призму представлений, сформировавшихся при Сталине. Подобно ушедшему вождю, они с недоверием и опаской относились к Соединенным Штатам, сознавая неравенство сил. Их крайне встревожила активность американского правительства по окружению СССР кольцом военных альянсов и баз. Ярким примером американского образа действий стал государственный переворот в Иране летом 1953 года, когда с помощью ЦРУ и британской разведки был отстранен от власти премьер-министр Мухаммед Моссадык и приведен к власти Шах Реза Пехлеви, целиком опиравшийся на американцев. В Кремле также было хорошо известно о взглядах госсекретаря США Джона Фостера Даллеса, который рассчитывал на то, что неуклонное давление Запада на СССР после смерти Сталина «приведет к краху» советского господства в странах Центральной Европы [410]. Переводчик Хрущева и впоследствие видный дипломат Олег Трояновский вспоминал, что «Хрущев постоянно опасался, что Соединенные Штаты вынудят Советский Союз и его союзников отступить в какой-нибудь части мира» [411].
Тем не менее, в отличие от Сталина, новые правители делали из своих наблюдений несколько другие выводы. Хрущев, Молотов, Маленков и остальные преемники кремлевского вождя поняли то, чего не смог или в самоослеплении не захотел понять Сталин. Действия СССР, начиная с блокады Берлина и заканчивая корейской войной, провоцировали страх в Западной Европе, и именно этот страх перед возможным советским блицкригом подтолкнул западноевропейцев к тому, чтобы создать НАТО и укрыться под американским атомным зонтиком. Теперь советским руководителям хотелось сделать так, чтобы люди на Западе перестали бояться Советского Союза, сыграть на страхе новой войны с тем, чтобы подорвать блок НАТО.
К переосмыслению поведения Советского Союза на международной арене побуждало и то, что в 1954 году дипломатия Молотова не дала ожидаемых результатов в Европе. После того как коммунисты и сторонники генерала Шарля де Голля, имевшие в Национальном собрании Франции большинство голосов, провалили договор о создании «европейской армии» (Европейского оборонительного сообщества), страны – члены НАТО на сессии 23 ноября 1954 года в Париже согласились принять Западную Германию в свою организацию. Этот шаг обеспечил ФРГ прочное и достойное место в союзе западных государств, чем воспользовался Аденауэр, для укрепления германского суверенитета и престижа, в ущерб ГДР. Кремлевскому руководству стало очевидно, что внешнюю политику в Европе надо менять [412]. Судя по отрывочным записям обсуждений этого вопроса в Президиуме, которые вел заведующий общим отделом ЦК КПСС Владимир Малин, новая внешняя политика Кремля родилась как практический результат повседневной работы по разбору завалов и проблем, оставленных Сталиным. Позже эта политика получила собственное развитие и концептуальную основу. Дипломат с большим стажем Андрей Александров-Агентов считал, что «инициаторами пересмотра сталинских традиций в этой области, выработки в какой-то мере новаторского подхода к актуальным мировым проблемам были Хрущев, близко сотрудничавший с ним первый год Маленков и постоянно поддерживавший его Микоян» [413].
Впрочем, новая внешняя политика не была сформулирована в виде официального документа. Так ее было удобнее примерять к меняющимся обстоятельствам. Александров-Агентов на склоне жизни вспоминал: «Суть новой стратегии… состояла, как я понимаю, из трех основных элементов: максимально укрепить и сплотить вокруг Советского Союза страны народной демократии Восточной и Центральной Европы, создать, где возможно, нейтральную „прокладку“ между двумя противостоящими друг другу военно-политическими блоками и постепенно налаживать экономические и иные более или менее нормальные формы мирного сотрудничества со странами НАТО» [414]. Новая стратегия отнюдь не была курсом на статус-кво и согласие с Западом. Как и опасались