Осложнение экономического положения в ГДР, так же как и экономические проблемы внутри СССР, сыграли роль триггера. 13 мая 1958 года Ульбрихт направил в ЦК КПСС пространную записку, где откровенно признал отставание экономики ГДР от западногерманской экономики. Это был хорошо подготовленный документ, снабженный статистическими выкладками и расчетами. В то время как одни только США вложили в экономику ФРГ пять миллиардов долларов, писал Ульбрихт, СССР продолжал забирать из ГДР репарации «за счет всей Германии». Ульбрихт также ссылался на установку в Москве о том, что жизненный уровень немцев ГДР не должен был превышать жизненный уровень ее восточноевропейских соседей и населения СССР. В таких условиях, делал вывод руководитель ЦК СЕПГ, ГДР не только не может выиграть «мирное соревнование» с ФРГ и показать немцам преимущества социалистического строя, но и будет серьезно отставать. В 1951–1957 годах, говорилось в документе, из ГДР перебралось на Запад 1,9 млн немцев. Для перелома ситуации Ульбрихт требовал больших поставок советского сырья и на 2 миллиарда рублей советских кредитов для модернизации восточногерманской промышленности и сельского хозяйства, восстановления разрушенных войной городов и масштабного жилищного строительства для рабочих. Иными словами, руководитель ГДР попросил у СССР «план Маршалла». Вместо этого Хрущев решил компенсировать нехватку денег и ресурсов для ГДР силовой политикой – заплатить Ульбрихту не золотом, а монетой международной легитимности и признания в глазах западных держав. К тому же объявление Западного Берлина «вольным городом» (вроде Данцига в межвоенный период) открыло бы возможности для ограничения ухода квалифицированной рабочей силы в ФРГ. Хрущев смеялся над опасениями своего сына Сергея. «Из-за Берлина никто войны не затеет». По словам Сергея Хрущева, его отец «надеялся как следует припугнуть» западные державы, «вырвать согласие сесть за стол переговоров» [533]. Советский руководитель чувствовал, что с помощью ядерной мощи Советского Союза он добьется успеха в том, что не удалось Сталину, – построить на равных отношения с Соединенными Штатами. Ему хотелось вернуться к формату отношений между великими державами, сложившемуся на конференциях в Ялте и Потсдаме, и уничтоженному после Хиросимы.
Основная ставка в этой рискованной игре делалась на ракетно-ядерные вооружения. Советский руководитель хотел, чтобы правительства и граждане западных стран оказались перед жестким выбором: либо взять на себя ответственность за последствия термоядерной войны, либо разобрать возведенные ими бастионы антисоветизма. Из поля зрения историков, особенно американских, зачастую выпадает тот факт, что Хрущев в 1958–1961 гг. не только создавал кризисные ситуации, балансируя на грани ядерной войны, но и вел кампанию за разоружение. Советскому руководителю хотелось сгладить впечатление об агрессивности СССР. В апреле 1957 года Хрущев сказал на заседании Президиума, что Советскому Союзу следует вести мощную кампанию за запрещение ядерных вооружений. Иначе, сказал он, «будут говорить, что мы отказываемся от борьбы против атомного оружия. Мы тогда лишимся поддержки широких масс, оппозиционно настроенных» [534]. В ноябре 1958 года Советский Союз объявил об одностороннем моратории на ядерные испытания (спустя несколько дней после того, как США и Великобритания сделали то же самое). В феврале 1960 года Хрущев подал на рассмотрение Президиума следующую идею: выйти к американцам с предложением о том, что СССР готов в первую очередь уничтожить свои МБР и ядерные боеголовки при условии, что США ликвидируют свои военные базы, расположенные по периметру советских границ, вместе со стратегическими бомбардировщиками. «Это, собственно, разоружение всех военных союзов, потому что, что значит ликвидировать эти базы? Это полетят НАТО, СЕАТО, СЕНТО» [535].
В сентябре 1959 года Хрущев прибыл в США с государственным визитом по приглашению президента Эйзенхауэра. С трибуны ООН в пропагандистском запале советский лидер огласил план «всеобщего и полного разоружения». Затем произошло нечто беспрецедентное: Хрущев со всей семьей и огромной свитой отправился «знакомиться с Америкой». Американские хозяева хотели впечатлить «коммуниста номер один» богатством и мощью своей страны. Его зять, Алексей Аджубей, и группа советских журналистов талантливо и энергично формировали для советской и восточноевропейской аудитории облик Хрущева – «борца за мир». Внимание к Хрущеву в Америке было огромным: американцы впервые встречали на своей земле человека, способного уничтожить их страну ядерным ударом. Могущество Америки, ее комфорт и богатство не сделали Хрущева более сговорчивым, но скорее настроили на драчливый лад. Встреча Хрущева в Кемп-Дэвиде с Эйзенхауэром выявила неготовность обеих сторон к серьезным переговорам. Хрущеву не удалось добиться от Эйзенхауэра каких-либо определенных уступок в вопросе о Западном Берлине. Но все же советскому лидеру казалось, что его большая игра приносит дивиденды, что самая могущественная в мире капиталистическая страна вынуждена умерить свою спесь и принимать у себя «коммуниста номер один». Эйзенхауэр согласился приехать в СССР с ответным визитом, что открывало простор для дальнейших переговоров и возможного соглашения [536].
Хрущеву не терпелось показать советским людям, что его подход к решению международных проблем может принести позитивные сдвиги, причем немедленные. После широко освещавшейся в прессе поездки по Соединенным Штатам и предвкушая успех встречи на высшем уровне в Париже, на которой он собирался добиться у Запада уступок по германскому вопросу, Хрущев решил громко заявить об экономических последствиях разрядки напряженности с США. В декабре 1959 года Хрущев направил членам Президиума письмо, в котором предлагал поразительно радикальный план сокращения вооруженных сил «даже без условий о взаимности со стороны других государств». Советскому Союзу, уверял он, больше не нужна многомиллионная постоянная армия, поскольку наличие ракетно-ядерных войск является для потенциального агрессора достаточно грозным средством сдерживания. Речь шла о возвращении к небольшим вооруженным силам, какие были у страны до сталинских пятилеток. Эта реформа, писал он, стала бы «неотразимым ударом по врагам мира и по поджигателям и сторонникам холодной войны». Такой шаг «ни в коей степени не наносит ущерба нашей обороне, но дает нам большие политические, моральные и экономические выгоды. Если сейчас не использовать этого, то, говоря языком экономиста, это означало бы не использовать в полную мощь накопленные капиталы нашей социалистической политикой и нашей социалистической экономикой». 12 января 1960 года на заседании Верховного Совета Хрущев объявил о сокращении численности вооруженных сил до 1,2 миллиона человек в